День Рождения Женщине Поздравления Прикольные С Юмором

Я смотрю только на личико, которое из-под него выглядывает. – Это было бы забавно, – сказал Панафье, думая вслух. – Не занимается ли ваша Нисетта в свободное время отпиранием дверей? – Очень рад, что мы закончили разговором о Нисетте, доктор. – И Панафье, совершенно изменив манеры, как только добился результатов в своих поисках, высоко поднял стакан.

Два письма Когда в Поздравления С Днем Рождения Женщине Кумушке Прикольные этот день Панафье возвращался домой, его остановил привратник. – Господин Панафье, – сказал он, – у меня есть для вас письмо. – Да, действительно, вы ведь сегодня не ночевали дома, – засмеялся Левассер. Панафье взглянул на письмо и, так как в комнате привратника было днем темно, положил письмо в карман, думая прочесть его, придя к себе. – Благодарю вас, господин Левассер, Поздравления С Днем Рождения Женщине Прикольные Лилии – сказал он, – а вашей супруги нет дома? – Нет, бедняжка еще молода, а здесь не очень-то весело живется.

И, так как сегодня бал в одном доме, где бывает ее тетка, Нисетта попросила у меня позволения отправиться туда.

Вы понимаете, что я не мог отказать ей, тем более, что это люди очень приличные. – Дело в том, что перед балом будет обед, он назначен на пять часов, а сейчас шесть. – Вы, значит, не ревнивы, – прибавил он, чтобы что-нибудь сказать. – Ведь я сказал уже, что они люди приличные, вдобавок, жена отправилась туда с теткой – женщиной из высшего круга общества, которая не бывает у нас из-за занимаемого ею положения, но обожает мою жену. Кроме того, я разрешаю своей жене ходить туда потому, что она позволяет мне посещать наши субботние собрания.

– Разве вы не знаете, что я член общества Детей лиры Орфея?

У нас бывают обеды каждую первую субботу месяца, по два франка семьдесят пять сантимов с вином и кофе.

– Не откажусь, – ответил Панафье, – надо же хоть немного развлекаться.

Сказав это, он поспешно поднялся по лестнице, спеша прочесть то, что принес «странный человек». Придя к себе, он зажег свечу и был немало удивлен, увидев брошенный на стуле ежедневный костюм Луизы. Нарядного платья, купленного на полученные Панафье деньги, не было. Затем Панафье увидел на столе лист бумаги, на котором каракулями нацарапано было несколько строчек: «Дорогой Поль, я думаю, что если один развлекается, то и другой должен делать то же. Ты не вернулся ночевать в прошлую ночь, и я сегодня поступлю так же.

Итак, до завтра, если только ты вернешься в эту ночь. – Черт возьми, – сказал со смехом Панафье, – дело плохо.

Все это выглядит очень странно; мне кажется, что я знаю только наполовину мою нежную подругу, и почти убежден, что совсем не знаю Нисетту. Затем он развернул письмо, полученное от привратника. Оно было написано крупным, дрожащим почерком и имело следующее содержание: «Я занялся делом, которое вы мне поручили. Я узнал, куда иногда заходит Пуляр, и готов вас проводить туда, если вы не изменили своих намерений относительно меня.

Если вы свободны сегодня вечером, то я поведу вас в то место, куда он ходит. Это место, в котором бывает немало женщин и где играют по-крупному; я ничего больше не скажу, не получив ответ на свое письмо. Имею честь быть, господин Панафье, вашим преданным слугой. Затем, держа оба письма в руке, он весело прибавил: – Странно, но мне кажется, что эти два письма каким-то таинственным образом связаны между собой.

Во-первых, я заинтересован в этом деле лично, а во-вторых, братья могут слишком поторопиться и этим все испортить.

Он Прикольные Поздравления С Днем Рождения Женщине Чтоб укажет мне дом и человека, за которым я должен следить, чтобы узнать, где он живет.

Сегодня вечером я узнаю, правда ли то, что он мне пишет, а братьям я успею сказать об этом и через два-три дня, когда соберу все нужные сведения. Для них достаточно пока и того, что я узнал сегодня.

Он помолчал, затем вдруг вскрикнул: – Но ведь Нисетта – любовница Жобера!

Я думал, что первый заставил ее изменить своему супружескому долгу. Верь после этого ее невинному виду… Завтра я наведу справки о ее любовниках. Затем он вытряс свои карманы, и оказалось, что у него есть еще пять луидоров.

– Хорошо, – произнес он, – за двадцать франков Ладеш сделает что угодно. Если мы пойдем в этот игорный дом, то у меня еще останется три луидора на игру.

Этого вполне достаточно, тем более, что завтра я надеюсь получить деньги. Он уже собирался выйти, когда его взгляд снова упал на письмо Луизы. – Бедняжка, – проговорил он, – она должна как-нибудь развлекаться.

Тем более, что нет ничего предосудительного, если она постоянно будет посещать семейные дома. Полчаса спустя он входил в «Бешеную кошку», где, как всегда, было много народа.

Он сделал знак Ладешу и Пьеру Деталю, те подошли к нему, и они втроем сели за стол. Приказав подать бутылку вина, Панафье обратился к Ладешу. – Да, я знаю место, куда он пойдет сегодня вечером. У каждого свои делишки, и я хочу знать – берете вы меня или нет? – На вот задаток, – отвечал Панафье, давая ему луидор. Он посещает два игорных дома: один на улице Омер, другой – в предместье Сен-Дени. – И ты говоришь, что он должен отправиться туда сегодня вечером? – Прежде всего, скажи мне, что из себя представляет аббат Пуляр? Мне сказали, что если бы аббат Пуляр был жив, то он помог бы нам провернуть наше дело. Ты мне сказал, что аббат жив, следовательно, он может мне помочь. Вот каким образом я узнал, что существует аббат Пуляр, и вот почему желаю его видеть. Три раза он убегал оттуда, и три раза его возвращали. – Итак, – продолжал Ладеш, – он был возвращен в семинарию, и когда бежал в четвертый раз, то его семья махнула на него рукой. Он же, в свою очередь, написал своим родным: «Я чувствую, что не рожден быть священником. Так как он продолжал упрямиться, ему перестали высылать деньги.

Родные говорили себе: «Он уступит, когда останется без гроша». Тогда Пуляр решил устроить скандал: он надевал сутану и прогуливался в людных местах под руку с красавицами и с трубкой в зубах. Когда ему говорили: «Вы носите монашеский костюм, а здесь запрещено в нем появляться», он отвечал: «Дайте мне другой. Но это продолжалось всего несколько дней, после чего ему запретили посещать рестораны в этой одежде.

Он купил старые гвардейские пуговицы и пришил их к своей сутане. Она пришила ему к сутане воротник из зеленого атласа. Тогда его стали везде пускать, говоря: «Это оригинал», и дали прозвище «аббат». Один раз он проиграл свой галстук, костюм и сапоги.

– Это человек, с которым очень приятно познакомиться, – проговорил Панафье.

– С помощью золотой булавки, которую он поставил и которая ему все возвратила. Он постоянно носит в галстуке большую булавку без головки, но золотую.

Ладеш взглянул на него и, увидев, что он бледнеет, спросил: – Ничего, ничего, – отвечал Панафье, сразу же приходя в себя, – все в порядке.

При этих словах Поль вытирал пот, выступивший у него на лбу, и старался скрыть свое учащенное дыхание. Он чувствовал, что холод пробегает у него по спине, тогда как голова горит огнем. Он пытался победить охватившее его волнение и бессмысленно глядел на Ладеша, продолжавшего свой рассказ. Волнение Панафье было вполне понятным, так как теперь он ни в чем не сомневался. Таинственный аббат был игроком, он был любовником и другом Адели Мазель. И булавка, странная золотая булавка, всегда была при нем. Между тем Ладеш, не замечая, что происходит с его собеседником, продолжал: – Я припомнил одну прачку, с которой он был знаком одно время. Я побывал у нее, и она мне сказала, что сейчас он не поступает так глупо, как раньше, но продолжает играть.

«Я видела его у одной заказчицы, которая обедает в заведении, куда он иногда заходит», – добавила она.

Тогда, – продолжал Ладеш, – я узнал адрес этой дамы, проживающей на улице Лаваль, отправился туда и сказал, что пришел от имени одного господина, который желает знать, где можно ее увидеть. Она ответила мне, что человек, желающий ее видеть, сам назначит место. Тут я и ввернул, что он хочет встретиться хотя бы там, где она обедает. В ответ она сказала: «Я обедаю в предместье Сен-Дени у Баландье». «Дело в том, – продолжал я, – что этот человек видел вас с аббатом и не хотел бы с ним встретиться».

Вы понимаете, что это было не особенно хитро, но я узнал, где и когда можно увидеть аббата. Панафье уловил только конец рассказа Ладеша и спросил: – Итак, ты говоришь, что он бывает каждый четверг у Баландье? – Мне говорили, что будто бы он теперь при деньгах. Многие еще думают, что он провинциальный аббат и временами появляется в Париже. В сущности же никто ничего о нем не знает: он исчез из Латинского квартала и появился там только десять лет спустя, но уже в светском платье. – Да, я его знаю, но мы не знакомы, если это тот, о ком я думаю. Вы же знаете, господин Панафье, иногда человек может ошибиться. – Вот что мы будем делать сегодня вечером, – сказал Панафье, подумав несколько минут. – Вы отправитесь вместе со мной в предместье Сен-Дени. – Нет, вы останетесь оба у двери и будете ждать его выхода, а затем будете за ним следить – так, чтобы он этого не заметил, – и узнаете, где он живет. – Что касается меня, то я войду к Баландье и буду наблюдать за ним.

Я хочу посмотреть – тот ли это человек, который мне нужен, так как я не хочу погубить дело, рассказав о нем первому встречному. – Очень доволен, – отвечал Панафье, пожимая ему руку. – В таком случае, – заключил, вставая, Пьер Деталь, – надо на дорогу распить бутылочку. – Да, но только поскорее, так как мы можем опоздать.

Когда бутылочка была распита, Панафье заплатил и в сопровождении своих двух помощников отправился в предместье Сен-Дени. У Баландье Место, в которое мы введем нашего читателя, заслуживает особого внимания.

Это типичное кафе, где дают обеды и где столуются женщины. Большая часть посетителей – именно они, и мужчины появляются здесь только изредка. Мы уже сказали, что заведение Баландье помещалось в предместье Сен-Дени, недалеко от улицы Энгиен, в трехэтажном доме. Ворота этого дома были узки и мрачны, и из-под них постоянно текли ручьи помоев. Кухни всех трех этажей выходили на узкую, крутую лестницу, и на ней всегда был слышен запах плохой стряпни. Надо было иметь крепкий желудок, чтобы не потерять аппетита, поднявшись на третий этаж. Войдя в коридор, служивший передней, посетители вынуждены были дышать воздухом, настоянным на смеси запахов керосина и неопрятно содержащихся кошек. Здесь толстая девушка, плохо говорившая по-французски, брала у посетителя шляпу и пальто и относила их в другую комнату.

Эта любезность была своеобразной мерой предосторожности, которая не позволяла никому выйти незаметно. Затем та же самая девушка открывала дверь в столовую.

Столовой служила комната, оклеенная выцветшими обоями, и единственной мебелью в ней были буфет из красного дерева и большой белый стол посредине, да над камином висело зеркало в серой рамке, причем прямо на зеркале завсегдатаи кафе, пользуясь бриллиантами из колец, нацарапали массу глупостей.