Короткие Но Крутые Поздравления С Днем Рождения

Пока еще не начался "огородный" сезон, я решила съездить в Ростов - город нашей юности. Муж на день уезжает в Москву, а я остаюсь читать ростовские главы, хотя они еще и написаны лишь в первой редакции (обычно ни мне и никому другому первые редакции муж читать не дает), чтобы лучше представить, что именно его интересует о Ростове, о ростовчанах. Из Москвы Александр Исаевич привез вырезку из какой-то немецкой газеты с кадром из фильма по повести "Раковый корпус": Вега в приемной ракового корпуса измеряет у Костоглотова пульс. Налаживаем с Лилечкой печатанье пословиц здесь, в Москве, у нее дома. Вероника с некоторой ревностью говорит мне: "За каждым словом - тетя Наташа!" 7 апреля я уже в Ростове. Деревья еще не распустились, только почки набухли, но повсюду свежая травка. Встретила меня Ира - подруга моего детства, подруга детских игр.

Мы с нею с пятилетнего возраста жили друг под другом: я - на первом этаже, она на втором. У нас даже была разработана система условных знаков: редкий стук в пол или потолок означал: "Иду к тебе, открой дверь!". Частый стук был вызывным: "Приди ко мне!" У нас с Ирой были общие увлечения. Собрав небольшую, но благосклонную аудиторию, делали доклады об их жизни, читали их стихи. Но случайно сохранились стихи, которые она написала после того, как навестила нас в Рязани в начале 60-го года - в период нашего с Александром Исаевичем "тихого житья".

Стихи незатейливые, может быть, даже, как и в детстве, подражательные и, конечно, не стихи XX века, но искренние: Я посетила ваш уютный дом, И, встретив столько ласки и вниманья, Невольно я подумала о том, Как хорошо, что в жизни не одна я. Что есть друзья с прекрасною душой, Что, несмотря на долгую разлуку, Всегда готовы встретиться со мной. Старинный бой часов, скрип старых половиц, Уютный ваш мирок с звенящей тишиною. Устала я, свой совершая путь, Судьба смеется часто надо мною, Теперь я знаю, где могу я отдохнуть. Она учила нас (еще и мою старшую двоюродную сестру Таню) рисованию. Моя мама учила нас французскому языку, сама сочиняла и ставила с нами пьески (до того, как мы стали это делать сами).

Ирин папа, хотя работал рядовым служащим, был хорошим пианистом и даже композитором. Много было у нас и общих детских игр, общего чтения. Ира, закончив медицинский институт, сначала работала врачом, а потом была доцентом того же института.

Однако она все еще живет в той же самой квартире, на втором этаже, с большим балконом, к которому тянутся ветки старого тополя.

Живет она теперь одна: маму и папу похоронила, брат с семьей живет, отдельно, а сама Ира замужем не была. Квартира отремонтирована, но все после сравнительно недавней смерти матери - в запустении: в углах, в шкафах, на подоконниках.

У Иры - кошка с только что родившимся котенком да два совершенно одинаковых голубых попугайчика (он и она) в клетке на окне.

Ира приоткрывает передо мной историю своей длительной, несчастной и счастливой любви. В ее жизни - какое-то во всем устойчивое постоянство и полное отсутствие динамики, резких изломов судьбы.

Хотя наш Средний проспект изрядно испорчен (много машин), но Пушкинская с бульварами, Большая Садовая - все так же очень хороши. На следующий же день я начинаю работу по сбору данных о старом Ростове. Ира предлагает побывать у ее родственников, расспросить тех, кто постарше и жил в дореволюционном Ростове. Каково же было мое удивление, когда она подвела меня к дому, где когда-то жила Лидочка Ежерец, и предложила подняться по лестнице. Дальше я уже не удивилась, что я пришла не только в тот дом, где жила Лидуся, но и в ту самую квартиру, где жили Ежерецы. Вот и тот балкон, выходящий на Большую Садовую, с которого мы перед войной в день Лидиных именин 20 апреля 1941 года смотрели на пеструю толпу гуляющих, строя планы на будущее и не подозревая, что все планы и мечты развеет война.

Именно здесь я теперь получаю справочник по старому Ростову, который так пригодится Александру Исаевичу и который, возможно, и сейчас с ним! Еще мы посещаем с Ирой моих родственников: Таню с Павликом. С ними - их внук Алеша, в котором они оба души не чают. У меня к ним важное дело: привезла и хочу оставить им для сохранения комплект фотографий.

На следующий же день, пользуясь тем, что у Иры есть пишущая машинка, перепечатываю те записи, что сделала в музее.

А потом еду к друзьям матери Александра Исаевича - Островским. Любовь Александровна, когда-то гимназическая подруга Таисии Захаровны, и ее муж встречают меня очень приветливо. Они согласны выполнить просьбу Александра Исаевича: рассказать все, что вспомнят, об отце и матери Любови Александровны, которые особенно интересуют моего мужа, да и о многом другом. Только Любовь Александровна просит, чтобы Александр Исаевич заменил фамилию Архангородских: некоторым родственникам это может быть неприятно1.

Нам с Ирочкой хорошо живется, и я не тороплюсь уезжать. Как-то мы написали с ней нашим старушкам в Рязань совместную открытку: "Дорогие мамочка и тети! Ивы, березы в городском саду - уже с маленькими зелеными листочками. Во дворе многие спрашивают обо всех вас и передают приветы. Я ведь, как стоячее болото, застыла в своем отчаянии, а приезд Наташи всколыхнул это болото. Очень, очень хочется вас всех увидеть и расцеловать. 1 Я эту фамилию называю потому, что Александр Исаевич не посчитался с просьбой Островской и сохранил фамилию в романе. Днем я обычно работала: или переводила на машинку записанное накануне, или продолжала свои мемуары, сидя на балконе, или ездила интервьюировать Островских, к которым присоединилась еще и их дочь. По вечерам мы с Ирой или гуляли, или бывали в кино (посмотрели "Цветы запоздалые" по Чехову), или посещали родственников или друзей. Миля Мазин - друг моего мужа по физмату университета.

С ним и его женой Атой мы виделись вместе с мужем лишь в 1959 году.

Теперь, придя к ним, я спросила: - Как вы к нам относитесь? Помню отдельные реплики: "Надо бы в чем-то уступить!", "Каждый должен быть в известном смысле дипломатом!", "Почему он думает, что во всем прав?" - и т.

Повидалась с Зоей Браславской, с которой очень сдружилась в 44-45-м годах, после возвращения из эвакуации, и которая когда-то вместе со мной переживала все волнения, связанные сначала с тем, что мой муж пропал, а потом и с тем, что он оказался в Поздравления С Днем Рождения Жену Брата Короткие заключении. У нее прелестная дочка Наташа, которая обещает стать настоящей музыкантшей. Виделась с подругами более ранних лет: Женей Крыловой, с которой училась вместе в музыкальной школе, с Лизой Фесенко - своей школьной подругой. Кажется, что вместе с ними вольются так нужные нам физические силы. Но и тут, идя на базар, не забываю о главном своем деле в Ростове - сборе материала для мужа. Ищу гимназию Андреевой, где училась его мама и где будет учиться соответст-венно Ксения из романа "Август четырнадцатого".

Поначалу принимаю за гимназию массивное четырехэтажное здание бывшей мужской гимназии.

После базара идем с Ирочкой к еще одному ее пожилому родственнику - ростовскому старожилу Борису Сергеевичу Б-ву, который, узнав о том, чья я жена, согласился со мною встретиться. Мы идем по Соборному переулку, потом через прекрасный наш городской двухъярусный сад, с которым так много связано воспоминаний детства.

Моя школа примыкала к этому саду, и мы часто гуляли там после занятий, однажды едва не попавшись с поличным, когда отважилась сорвать чудесную сирень (спасли быстрые ноги!). В том же саду летом на открытой эстраде постоянно играл по вечерам симфонический оркестр, и я частенько со своими "музыкальными" подругами бывала на этих концертах. Их же систематически посещали "три мушкетера" - Кирилл Симонян, Саня Солженицын и Кока Виткевич. Тогда, правда, мы не были знакомы, и, если когда-либо наши с Саней взгляды и встретились, мы не угадали, чем станем друг для друга.

В городском саду многие деревья уже с молодой листвой - стоят как кружевные! А возле городского сада на Пушкинской улице - стоянка двух на старинный манер извозчиков. Даже явилась мысль: "Не прокатиться ли на таком извозчике тою же дорогой, которой едет Ксения в романе. " Борис Сергеевич - очень симпатичный благообразный старый интеллигент. Обещает поискать план старого Ростова, походить со мной по разным важным Александру Исаевичу местам. Хочет познакомить меня с одним своим приятелем-армянином - настоящим энциклопедистом по старине.

Вскоре Борис Сергеевич и в самом деле пришел к нам.

Принес план старейшего Ростова, еще с крепостью Димитрия (1828 года) и несколько фотографий старого Ростова. Оживленно с ним разговариваем, сидя на Ирочкином балконе, к которому тянутся ветки, усыпанные сережками. Он рассказывает о различных зданиях, о базаре того времени, о том, как торговали в старину здесь рыбой. В другой раз совершили с Борисом Сергеевичем прогулку по Ростову. По Садовой, по Соборному переулку, а затем - по Таганрогскому проспекту, по Николаевскому переулку. Попутно он рассказывал мне о когда-то наделавшем много шума ограблении банка с подкопом в этом самом Николаевском переулке. А внизу Таганрогского проспекта, оказывается, был когда-то еще мост. Он буквально поразил мое воображение четырьмя огромными томами переплетенных журналов "Столица и усадьбы".

Нежен со своей, на 10 лет старше его женой ("Варенька!", "Деточка!").

А та рвется рассказывать мне про свой институт в Москве, где она в далекие времена училась и где попечителем был один из сыновей Пушкина! Муж Любови Александровны даже потерял сон - так завелся, вспоминаючи. - Мои подруги, - сказала она, - любили мою бабушку больше, чем моих родителей!