Оригинальное Поздравление Учителю На День Рождения В Прозе

Всю свою жизнь она провела в самом сердце водоворота римских и итальянских интриг, активно участвуя в них и порой являясь их вдохновителем, и посему неудивительно, что ее интуиция была развита до уровня одинокого и всеми преследуемого зверя. Судьба готовила ей новый вызов, она чувствовала это, и ей даже поскорее хотелось увидеть контуры новой угрозы, ибо больше всего ее томила и нервировала сама неясность и неопределенность этой новой опасности, встающей у нее на пути.

Поэтому она даже испытала некоторое облегчение, когда спустя две недели после свадьбы, ее люди в Риме донесли, что папа Иоанн Десятый с богатым и хорошо вооруженным кортежем внезапно покинул Рим и устремился на север страны. Вот уже несколько месяцев, еще с ноября прошлого года, Мароция и Гвидо безуспешно осаждали Сполето.

Совершив неудачный штурм в первые же дни, штурм, который диктовался не столько необходимостью достижения поставленной цели, сколько простым обозначением своих намерений, тосканцы затем перешли к долгой и не очень продуманной осаде, благодаря чему Петр Ченчи мог особо не переживать ни за свою крепость, ни за свою жизнь, ни даже за тучность своей фигуры. Пока Мароция и Гвидо раздумывали и спорили насчет целесообразности отправить часть войск в Рим и закрепить там свою власть, подоспела новая весть.

Гонец из Лукки, посланный висконтом Ламбертом, принес известие, узнав о котором Гвидо побледнел так, как будто увидел саму смерть, а у Мароции в буквальном смысле опустились руки, и она в самых горьких и жестоких словах упрекнула себя за то легкомыслие, с которым она отнеслась к своему сну в свадебную ночь. Забрызганный грязью до макушки своей головы и крайне утомленный бешеной скачкой гонец поведал им о том, что несколько дней тому назад к причалу пизанского порта пристали около дюжины кораблей с бургундскими рыцарями под командованием Гуго Арльского. И тут же, как по заказу, к Сполето прорвался Трогательное Поздравление Учителю На День Рождения От сильный отряд с папскими штандартами на помощь осажденному Петру.

Любой другой мог поверить в простое совпадение всех этих событий, но только не Мароция. Запершись на весь вечер в своей комнате, она до самой темноты мерила шагами тесное пространство своего жилища, придя в итоге в немалое изумление от той замысловатой комбинации, которую на ее глазах провернул папа Иоанн, и которая, по всей видимости, близка к успеху.

Получалось, что все, решительно все, что происходило с момента гибели герцога Альбериха, было срежиссировано на Ватиканском холме. Устроив западню для Альбериха, папа заставил Мароцию и Гвидо перенести все свое внимание на Сполето и убрать войска с тосканско-лангобардской границы, и лишь за тем, чтобы расчистить путь для Гуго Арльского, которому не хватило смелости и сил пройти через контролируемую Ирменгардой Иврею, зато вполне хватило отваги пуститься в опасное зимой морское путешествие.

Теперь же, радушно принятый в Пизе, граф Гуго стремительно продвигался к Павии, и к ней же, к столице итальянского королевства, параллельным курсом шел папский кортеж, чтобы к мечам Гуго, в споре с Рудольфом, добавить неубиваемый аргумент в виде благословения Небес, которое с превеликой охотой озвучит преемник Апостола Петра. Мароция и Гвидо еще некоторое время рассчитывали на мужество и упорство Рудольфа и Ирменгарды, последние полгода мило нежившихся в Павии. Однако, продолжающие поступать вести с севера были все более неутешительны. Как только весть о высадке в Пизе графа Гуго дошла до Павии, свита короля Рудольфа начала стремительно редеть.

Некоторые бароны покидали Павию, используя благовидный предлог служения своему сюзерену, ибо сами были вассалами Нижнебургундского королевства, и в свое время польстились только на предложенные Рудольфом дивиденды. Однако большая часть рыцарей таким предлогом не обладала и все же потихоньку оставляла Павию, очевидно, руководствуясь здравым смыслом и выбирая руку, которая на данный момент выглядела сильнее и перспективнее. Видя такое положение дел, Ирменгарда обратилась за помощью к своим вассалам в Иврее, и вот тут врагов папы Иоанна ждал новый удар.

Вероятно, понтифик для своего времени очень неплохо играл в шатрандж, во всяком случае, игра его была масштабнее и дальновиднее игры своих оппонентов, и к тому же Иоанн всякий раз оставлял за собой право первого хода. Теперь настал черед подкашиваться прелестным ножкам Ирменгарды, ибо почти все бароны Иврейской марки на ее призыв ответили дерзким признанием, что отныне держат руку и считают своим сюзереном висконта Беренгария, ее пасынка, сына покойного графа Адальберта и его первой жены Гизелы, а также внука последнего императора. В довершение ко всему, в следующие дни Рудольф и Ирменгарда узнали о намерении выступить за пределы своих стен дружин епископов Фламберта Миланского и Гвидолина из Пьяченцы. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть, как кольцо смертельных врагов начало замыкаться вокруг короля и его возлюбленной. Но навряд ли кто-то, кроме, быть может, всезнающего родного брата, мог по достоинству в тот момент оценить плоды титанической работы папы Иоанна, осуществленной им против тосканской партии и во благо своей креатуре - Гуго Арльскому.

Почти год понтифик готовил эту решительную операцию против своих врагов, и его гонцы съели не один пуд пыли по дороге из Рима в Арль, из Рима в Верону, из Рима в Турин, из Рима в Оригинальное Поздравление С Днем Рождения Подарок Деньги Пизу.

В конце февраля войско Гуго Арльского, превысившее к тому времени две тысячи копий, показалось в окрестностях Павии. Рудольф и Ирменгарда отказались от затеи обороняться в городе, видя, как стремительно тают ряды их сторонников, и справедливо сомневаясь в благонадежности оставшихся. Папский кортеж, ничуть не смущаясь от продвижения по вражеской территории, спокойно проследовал через Тоскану, где благочестивый висконт Ламберт вместо задержания понтифика, к чему отчаянно призывал его брат, смиренно склонился перед лицом викария Христа и с трепетом принял папское благословение. Гвидо Тосканскому следовало бы получше знать своего младшего брата, чтобы всерьез рассчитывать на то, что тот встретит главу христианской церкви с оружием в руках. Сам же Гвидо, будучи не столь щепетильным и благонравным, однако также не смог выступить наперерез папскому поезду и в первую очередь потому, что его воинам пришлось в эти дни отвечать на внезапные и дерзкие вылазки Петра из-за сполетских стен.

Впрочем, Мароция в этих вылазках уж точно не нашла ничего внезапного, справедливо видя в них очередной акт давно задуманного Римом плана. В итоге тосканцы увязли в боях за Сполето, а тем временем папа Иоанн и граф Гуго Арльский в начале марта по очереди торжественно вошли в Павию, где вскоре к ним присоединились епископы Фламберт и Гвидолин.

Возле них с Ирменгардой к тому времени осталось не более сотни воинов во главе с престарелым графом Вальпертом, который, по всем тогдашним законам, являлся вассалом графа Гуго и его отъезд никем не был бы расценен как предательство, но Вальперт был, видимо, одним из немногих, щепетильно относившихся к понятиям о чести и долге. Во многом благодаря его усилиям и дипломатии, отряду Рудольфа удалось счастливо прошмыгнуть мимо шедших на сближение дружин Гуго и Фламберта, и в тот день, когда Гуго, под переливчатый звон павийских колоколов, вступал в столицу королевства, Рудольф со своей возлюбленной достиг границ Ивреи. 1679-й год с даты основания Рима, 6-й год правления базилевса Романа Лакапина (март 926 года от Рождества Христова).

Наверное, все же не стоит сильно упрекать Рудольфа Бургундского в малодушии, в эти дни он действовал достаточно разумно и трезво, полагая, что, даже будучи в изгнании, он останется помазанным церковью королем Италии и сможет в дальнейшем попытаться изменить ситуацию в свою пользу.

Стоящий перед глазами пример Беренгария, долгие годы пребывавшего в тени сполетских и бургундских правителей и в свое время все-таки достигшего императорской короны, вдохновлял и поддерживал Рудольфа.

К тому же у него оставалось еще непобедимое Священное копье, а по правую руку ослепительная красавица, в плену чар которой он по-прежнему сибаритски нежился и ради обладания которой за последние два года наделал кучу фатальных для себя глупостей. Никто из слуг, конечно, не осмелился вслух упрекнуть короля тем, что из-за его слабости был предан и бесславно погиб герцог Бурхард Швабский, присутствие которого так бы сейчас выручило короля и, несомненно, защитило бы Рудольфа и его корону от всех посягательств соседа-узурпатора. А вот теперь королю Рудольфу приходилось, словно затравленному охотниками кабану, прокладывать со своим небольшим отрядом путь среди холмистых лесов Ивреи и, по возможности, сторониться больших городов. Их с Ирменгардой неуемной гордости и честолюбию, конечно же, до тошноты в горле претило то, каким именно способом они покидают страну, которую, как они полагали, держали под своей пятой последние три года.

Однако, инстинкт самосохранения вынуждал их подчиняться графу Вальперту, который теперь руководил движением их отряда и заставлял недавних монархов вести поистине спартанский образ жизни и не выпячивать при каждом встречном и поперечном свои миропомазанные регалии. Несмотря на все просьбы и протесты Ирменгарды, Вальперт настоял на том, чтобы беглецы обошли стороной Турин, где иврейские бароны-изменники запросто смогли бы повязать их всех. Не раз и не два старый граф понукал обладателя Священного копья трусливо прятаться в лес при виде значительной колонны пилигримов, направлявшихся вглубь Италии, или обоза негоциантов. На постоялых дворах Вальперту приходилось труднее всего справляться с амбициями и воспитанием своих высокородных сеньоров, которые всенепременно требовали себе отдельного стола, блюда или хотя бы деревянного подноса для своей еды, а также изгнания из своей трапезной всех тех, кто по рождению своему и образу жизни оскорблял бы им вид и портил аппетит. Старый опытный воин только сокрушенно качал головой, представляя себе, как повстречавшиеся им по дороге пилигримы спустя сутки, а может и часы, словоохотливо поделятся впечатлениями о своей встрече с королем его грозным преследователям. По всей вероятности, Вальперт дул на воду, обжегшись на молоке.

Вот уже и Турин остался далеко позади, вот уже и полуразрушенный замок Авильяно скрылся за туманными холмами, и началась дорога совсем уже дикая и труднопроходимая. Тем не менее, Вальперт по-прежнему призывал всех к осторожности, напоминая, что, помимо погони из Италии, им теперь следует опасаться сарацинов Фраксинета, поскольку они проходят в непосредственной близости от этого страшного разбойничьего гнезда.