Открытки Поздравления С Днем Рождения Дочери Годик

На что Оленька ответила готовностью его принять, коли он сам того пожелает. – Я непременно ему передам, – как-то сухо, с показным равнодушием, сказал Александр Сергеевич. – Буду рада познакомиться… – И да, Ольга Семёновна. Не носите косу… Она вам, безусловно, идёт, но вы не выглядите учителем. Забирайте волосы в высокую причёску, так вы будете больше походить на классную даму, – произнёс Пускин в запальчивости, глядя на бледнеющее лицо Оленьки. – Я поняла вас, – упавшим голосом произнесла она, не смея взглянуть на своего начальника. Я вас не держу… В кабинете она была до позднего вечера. У учителя перед началом учебного года много забот, у учителя начинающего их ещё больше… Выйдя из школы, Ольга Семёновна, несмотря на приятную усталость, всё ещё думала об утреннем недоразумении. Гордый разум простил мальчишескую оплошность, но не смирился с мужской претенциозностью. Переступив порог общежития, Оля не без удовольствия почувствовала аромат жарившейся картошки: «Ах, да!

Оленька скинула туфли, спешно переодела платье и вошла в кухню. После минуты молчания, пристально посмотрев на Аллу, она вдруг спросила: – Ножницы есть у тебя?

– Чтобы на учительницу похожа была, а не на школьницу… Надо так, понимашь? – Ну, для начала тебе надо зад здоровенный отрастить.

– Алла эмоционально раскинула руки, показав размеры предполагаемой части тела.

– Алла, ножницы неси, – Оленька в своей идее фикс была непреклонна. Мне-то что… При этих словах она, издав многозначительный стон-выдох, направилась в свою комнату и через минуту вышла с ножницами, которыми предстояло отсечь Оленьке её девичье богатство – косу до пояса. Жалеть ведь будешь… И на пол стали падать лёгкие струи каштановых волос. Алла прекрасно понимала, что случившийся апломб в Оленькином поведении – это не что иное, как противостояние… Но чему?

Нельзя сказать, что Ольга Семёновна была девушкой глупой, всё, что она делала, было чётко обдуманным… И сейчас она полностью отдавала отчёт своим действиям, хотя со стороны всё это казалось необъяснимо странным. В шесть часов утра Ольга Семёновна проснулась от странных звуков, доносившихся из шифоньера. Писк и громкое кошачье мурчание говорили о том, что в глубине деревянного гиганта ночью окотилась Солярка. Оля спрыгнула с кровати, распахнула дверцы шифоньера и увидела новоиспечённую мамашу с тремя котятами дымчатого окраса. Кошка умильно посмотрела на Оленьку и зажмурила глаза. Оленька кинула взгляд на кошачье семейство, улыбнулась и сказала: – Беру над вами шефство! Радостная от этой мысли, она снова упала на кровать и провела ещё час в томительном полусне. Ровно в семь Аллочка врубила на полную мощь радио, отчего все обитатели соседней комнаты в ужасе встрепенулись. Не ожидавшая такого звукового пассажа Оленька кинулась в коридор, но вспомнив вчерашние ромашки, предусмотрительно щёлкнула выключателем. – Смотри… – Алла схватила Оленьку за руку и потянула к окну. Услышал радио и свалил… Романтики, как говорится, не вышло. – Методы у тебя, Алла, конечно, интересные, но бьют без промаха. – Зря… Одуван у тебя сегодня будет неплохой, – и Аллочка закатилась заливистым смехом.

После завтрака Оленька направилась в свою комнату и перед зеркалом избавилась от бигудей: «Что ж! Выйдя на улицу, Ольга Семёновна ощутила лёгкое дыхание августовской свежести. Она закрыла глаза и почувствовала, как несмелый ветер, играя её короткой чёлкой, то пропадает, то возвращается вновь, принося еле уловимый аромат цветения георгинов. И ей вдруг захотелось встать посреди дорожки, запрокинуть лицо навстречу предосеннему теплу, раскинуть руки и, как в детстве, зажмурившись улыбнуться и глубоко вдохнуть эту невинную радость солнечного утра. Но душевное блаженство было недолгим… До Олиных ушей донёсся истеричный возглас Людмилы Ильиничны: – Это ж кто тебя так, милая? – Сама, – тихо, с достоинством, не открывая глаз, произнесла Оленька. – А чтобы мужики не заглядывались да мальчишки не влюблялись! Оленька несколько раз тряхнула головой, и тугие кудри сбились на лоб. Отрастут… В фойе школы у расписания Оленька увидела Александра Сергеевича, который, вскользь посмотрев на свою подчинённую, сделал вид, что не заметил коренных изменений в её облике.

Церемонно поздоровавшись, они разошлись, удаляясь друг от друга почти чеканным шагом. Однако, не дожидаясь пока Оленька скроется из виду, директор вдруг задорно крикнул: «Ольга Семёновна, вы очаровательны в любом образе…». Ольга Семёновна, остановившись, глянула на директора через плечо, но ничего ему не ответила.

«С характером…» – подумал тот и вошёл в свой кабинет.

Оленька же, поднявшись к себе, минут десять бездумно смотрела в окно, а потом начала перебирать содержимое трёх небольших сервантов.

За этим занятием её спустя Поздравления Подруге С Днем Рождения Дочери Красивые Открытки часа два и застала Людмила Ильинична. – Оленька, я простая женщина и язык у меня… тоже простой, – начала вдруг оправдываться Людмила Ильинична. Может, чего и не так скажу… – Людмила Ильинична, я взрослый человек! Я не жалею о своём приезде в Чудное, но понимаете, мне кажется, что в меня не верят. И не смотрите на меня так… – Стеклянно… – Оленька глядела на Ильиничну в упор. – Опыта жизненного у меня ещё мало, но ведь с чего-то надо начинать. – Наверняка вы все тут сошлись в едином мнении, что я городская девчонка, не понимающая реальности. Этакий домашний цветочек с идиллическими воззрениями… – Было дело… – Ильинична отвела глаза. – Вы, кажется, звали меня на чай… – Ольге Семёновне вдруг стало стыдно за слова, которые она метнула в лицо этой пожилой женщины, ничего обидного, по большому счёту, не сказавшей. Финты-то не выкидывай, это смешно, – строгим тоном выговорила Ильинична.

– Вот и замечательно… – С виду-то ты мала совсем кажешься.

Лет восемнадцать, самое большое… – Ох, Людмила Ильинична! Словами быстрыми не кидайся… Слово-то, как известно, вылетит, выстрелит, потом и не поймаешь его. Через минут пять они уже мирно пили чай в учительской и беседовали о грядущих событиях школьной жизни.

Одна была полна деловитой прагматичности, а другая исполнена наивной романтики… Спустя четверть часа Оленька в благостном расположении духа направилась в свой кабинет. Возвращаться к неотложным делам почему-то не хотелось… И она пошла медленно, считая половицы, – как в детстве. Путь от учительской до кабинета составил ровно сорок половиц, лестница, конечно, была не в счёт. Зайдя в кабинет, она застыла как вкопанная: на учительском столе, поверх раскрытой книги «Пушкин» лежала горсть разноцветных леденцов. Не логически – интуитивно – она как будто бы догадалась о незваном госте и, улыбнувшись, закрыла лицо руками. Бог знает, сколько бы она витала в девичьих грёзах… Но раздался стук в дверь и дурман рассеялся мгновенно, оставив на лице молодой учительницы лёгкий след загадочной неожиданности. Заметив необычайную перемену в лице Оленьки, он не преминул заметить: – Ольга Семёновна, вы хорошеете день ото дня! Это может быть опасно, Александр Сергеевич… – Не вы ли так убедительно совсем недавно пытались мне объяснить, что внешний вид молодой учительницы не должен вызывать у взрослеющих юнцов чувств определённого свойства? – Я заметил… Ну, думаю, за золотую молодёжь нашего двора беспокоиться нечего, внушение я, кому следовало, сделал. Пускин, чувствуя подкатывающую к лицу красноту, произнёс как можно спокойнее: – Пока нет. Но если вы и дальше будете активно показывать свой характер, между нами может возникнуть недопонимание. – Оленька взяла горсть леденцов и, играючи, стала их перебирать. – Представьте себе, захожу в кабинет, а на столе вот такое разноцветное чудо! Оленька отвернулась к окну: – А мне вы показались сначала совсем другим… Директор, никак не ожидая подобной смелости от Оленьки, оцепенел. Сам того не понимая, он в общении с ней делал промах за промахом. Виной тому, очевидно, был полузатворнический образ жизни и сложившаяся уже годами привычка делать своё профессиональное дело, не сталкиваясь с каким-либо сопротивлением в лице подчинённых. И сейчас Пускину стоило неимоверных усилий собрать свою мужскую волю в кулак и ответить этой молоденькой учительнице так, как подобает должностному лицу. – Ольга Семёновна, я зашёл, собственно, за тем, чтобы напомнить вам о поездке в Вознесенск. Прошу вас в хорошем настроении и добром здравии завтра в восемь утра подойти к зданию школы. Завтра в восемь у школы… – упавшим голосом произнесла Ольга Семёновна.

Он вышел из кабинета, а Оленька непонимающе уставилась на горсть разноцветных леденцов. Придя домой, Ольга Семёновна долго сидела за письменным столом, бесцельно глядя в окно… Усталости не было, но в девичьей душе – ещё совсем недавно преисполненной радости – появилась необъяснимая тревога. Прежняя непоколебимость, уверенность в себе сменилась тревожным сомнением. Оленька с недоумением открыла её и замерла: перед ней стоял иерей Димитрий Артемьев, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы села Чудное. Тот самый отец Димитрий… – Здравствуйте, Ольга Семёновна. Я догадываюсь, что мой визит является для вас неожиданным… Простите, если я не вовремя… Обещаю, я ненадолго. Оленька, смутившаяся от слов отца Димитрия, вспыхнула и еле вымолвила: «Здравствуйте…». Никогда ранее она не имела личной беседы со священником, потому не знала, как себя вести. Обычно словоохотливая, острая на язык, она сейчас молчала. Несколько секунд Отец Димитрий смотрел на Оленьку и ничего не говорил, его взгляд – прямой, проницательный и вместе с тем необыкновенно тёплый – был устремлён в глаза молодой учительницы. Умея разгадывать по лицам характеры людей, он удостоверился в своих предположениях… – Ольга Семёновна, я очень рад, что вы приехали в Чудное… Знаю, что вам сложно сейчас, вы ко всему привыкаете, – отец Димитрий говорил тихо, голос его был спокойным. – Пройдёт время, и вы обязательно поймёте, что приехали сюда не зря.

Господь даёт нам испытания по силам, вы это знаете… – Я верю в это… – ответила Оленька. Оленька не знала Пятидесятого псалма… Она помнила десятки стихотворений известных поэтов, могла зачитать наизусть отрывки из прозы, удивить цитатами из критических статей.

Но ни одной молитвы, тем более псалма, она не знала. И оттого в разговоре со священником была скованной и мысленно виноватилась… – Отец Димитрий, я очень рада вам.

Не обращайте внимание на мою растерянность… – Оленька, выдохнув последние два слова, робко подняла глаза на отца Димитрия.

Ему было неловко видеть её смущение – по-детски светлое, с пугливой осторожностью в слове.

Я должен был вас как-то предупредить о своём приходе. Теперь вот вы волнуетесь… – Нет… Нет, не думайте так. – Александр Сергеевич вам, вероятно, может показаться жёстким… Но, как всякий добропорядочный человек, он всегда отзывается на деятельную, созидательную мысль.

Человек он волевой… Однако и сильным людям нужно чувствовать опору. – Я к тому, что… он ведь тоже обычный человек, но груз ответственности на нём больше, и это давит. Тяжело жить так – постоянно в напряжении, натянутой струной. Оленька, потупив взгляд, в согласие покачала головой. – Вот и хорошо, – отец Димитрий оглядел убранство комнаты и сказал: – Дай, Бог, чтобы всё у вас, Ольга Семёновна, получилось!