Поздравить Друга С Праздника Курбан Байрам

Снова и снова я увлеченно играла первую часть 3-го Поздравить Друга С Праздника Курбан Байрам Бетховена. Мне нужна была именно музыка Бетховена: мужественная, сильная. И, как тогда, в ночь с 5 на 6 сентября, - ни слезинки.

Взяв у себя в комнате Поздравить Друг С Праздника Курбан Байрам, бумагу и ручку, я вышла.

На подоконнике небольшого домика станции Ильинское стала писать той, которая душевно была мне в ту пору ближе всех: Простите меня, грешную, ради Бога! Мне бы хотелось, чтобы письма Санины, начало моих мемуаров и все прочее попало в Ваши руки. Когда выйдете на пенсию - разберетесь, что куда отдать. Я назначала Сусанну Лазаревну своей душеприказчицей. Письмо это будет долго блуждать, прежде чем попадет к своему адресату.

Вернувшись, зашла к мужу в последний раз сказать ему "спокойной ночи!", запечатлеть в себе его образ. Он приподнялся, хорошо посмотрел на меня, пожелал спокойной ночи и перекрестил широким крестом. Понимала, что меня будут пытаться вернуть к жизни, а так не будет лишних хлопот одевать, отвозя. Уже в постели стала торопливо писать, подготовив три конверта на которых сделала надписи: Саню просила, если не проклянет, похоронить на кладбище деревни Рождество, поближе к нашей "Борзовочке". В завещании писала о деньгах, которые завещала маме, а после ее смерти двум своим двоюродным сестрам: Веронике и Наде. Писала, чтоб носильные мои вещи разделили между сестрами и племянницами. А главное - о том, что прошу быть моей душеприказчицей Сусанну Лазаревну Красносельскую. Ложась, я взяла к себе в кровать те две цилиндрических коробочки из-под витаминов, которые приехали со мной не так давно из Рязани. С трудом извлекла из них пачки с пилюлями, плотно туда засунутые.

Одна коробочка, уже пустая, упала и покатилась по полу. Я стала поглощать одну пилюлю за другой, предварительно каждую разжевывая, а потом уже запивая - чтоб скорей растворялись!

С чувством облегчения, освобождения от страданий, легла на левый бок, спиной к Поздравить Другу С Праздника Курбан Байрам, как привыкла засыпать, и успокоенно закрыла глаза. Больше не надо будет делать над собой никаких усилий, чтобы пытаться разрешить неразрешимое! А всецело подчинить себя его воле я была не в состоянии. Последнее, что помню: сильные, отчетливые удары сердца. Позже я узнала, что в тот день был праздник Покрова Божьей Матери. 16 Поздравить Друга С Праздника Курбан Байрам, под вечер, очнулась в незнакомой обстановке.

И почти тотчас увидела склонившееся надо мной чернобородое лицо знакомого доктора: - Наталья Алексеевна, вы понимаете, где вы? Все, как в моей сеславинской комнате, только почему-то голо Поздравить Другом С Праздника Курбан Байрам. И спросил сразу же: - Вы благодарны врачам, что они спасли вам жизнь. Я медленно повела головой из стороны в сторону и произнесла: И снова впала в забытье. Отменив тот смертный приговор, который я сама себе добровольно вынесла, они приговорили меня к жизни, не задумавшись над тем, что приговор этот не всегда гуманен. Сам Александр Исаевич в "Раковом корпусе" поднял вопрос, большой вопрос о ПРАВЕ ЛЕЧИТЬ. Но подумал ли он о том, что с таким же основанием может Поздравить Друг С Праздника Курбан Байрам поставлен вопрос и о ПРАВЕ ВОЗВРАЩАТЬ ЖИЗНЬ тем, для кого смерть была единственно возможным выходом.

Меня врачи обрекли снова на муки, снова на страдания; опять ждало меня неразрешимое.

Утром 15 октября муж был немного удивлен, что я долго не встаю.

Подумал, что ночью у меня была бессонница, что поздно выпила снотворное, досыпаю. Он рассчитал, когда нужно будет меня разбудить, чтобы я не опоздала на свой музыкальный урок. То, что я не услышала звука падения книги, показалось Александру Исаевичу подозрительным. Совсем близко к даче Ростроповича располагалась дача находившегося тогда при смерти академика Тамма. К тому же там работает хирургом Картинки С Поздравлениями Праздника Курбан Байрам Поздравить Друг С Праздника Курбан Байрам Льва Зиновьевича доктор Крелин. С ним была еще женщина-врач, особенно опытная в подобных случаях. Она-то и проделывала со мной всевозможные манипуляции.

12 часов бродил во мне мединал, и этого оказалось недостаточно, чтобы убить меня. Объясняли тем, что было известное привыкание к снотворным.

Я запила таблетки комнатной водой, а надо было - горячей! Но ведь можно было придумать, что голова болит, и закипятить воду! Сделав все, что можно было, чтоб оказать первую помощь, меня, неодетую (Поздравить Друг С Праздника Курбан Байрам одежду на мне разрезали вдоль, а я-то заботилась, чтоб не обременять!), завернули в легкое клетчатое зеленое одеяльце, положили на носилки и вынесли из флигеля ногами вперед. В санитарной машине снова стали вводить в меня через кровь глюкозу.

Муж сел на велосипед и поехал впереди машины, чтобы помочь ей выбраться из лабиринта аллей жуковского Академгородка. Выведя санитарную машину на Московское шоссе, Александр Исаевич вернулся в "Сеславино". Саня теперь мог прочесть те письма, которые обнаружил подо мной доктор Крелин, когда меня поднимали, и отдал их ему незаметно от женщины-врача. Решили, что она поедет в Кунцевскую больницу, куда повезли меня. Ночь в Кунцевской больнице возле меня, непросыпавшейся, провела Вероня. А потом ее сменила другая сестра - Надя, вызванная телеграммой ("Нужна твоя помощь, позвони"). Она рассказывала мне потом, что я иногда раскрывала глаза, но всегда при этом плакала.

Когда я уже более осознанно открыла глаза, узнала Надюшу. Оказывается, ныло то место ладони, куда была вставлена игла, впускающая в меня глюкозу, жизнь. Я снова заснула и проснулась лишь на следующее утро. Медсестра из ложечки накормила меня каким-то супом. Теперь мне ничего другого не оставалось, как подчиняться тем, кто меня спасал. В то же утро Вероника перевезла меня из Кунцевской больницы в Москву, в 1-ю Градскую больницу. Положили меня в психотерапевтическое отделение, где работала Валерия Михайловна Радина, которую Вероника лично знала. Лекарств мне тоже не давали - все еще продолжал действовать мединал, состояние было полусонное, туповатое. Даже если бы мне рассказали, вряд ли я в тот день могла бы реагировать на помещенную в "Комсомольской правде" корреспонденцию агентства печати "Новости" под названием "Где ищет писательский талант и славу Нобелевский комитет?" Ответ на этот вопрос дали корреспондентам АПН в Поздравить Друге С Праздника Курбан Байрам Союза писателей, где "известие о присуждении Солженицыну Нобелевской премии расценивается как недостойная игра, затеянная отнюдь не в интересах развития подлинных ценностей и традиций литературы, а продиктованная спекулятивными политическими соображениями". Не сомневаюсь, что самого лауреата заметка эта мало смутила, хотя в ней было отпущено много хлестких слов, смахивающих на ругань как в адрес Нобелевского комитета, так и в адрес Солженицына. Со следующего дня начались беседы с врачом, лекарства, посещения. Помню первый .приход ко мне Сусанны Лазаревны, наши общие с ней слезы и мольбу ее: - Наталья Алексеевна, я вас прошу, раз даже сейчас, после того, что вы сделали, он не смягчился, - согласитесь на развод. Это - единственный путь, чтобы сохранить хоть что-то. Этот лейтмотив звучал и в словах врача, и в уговорах Верони. Валерия Михайловна высказывала Вероне свое удивление по поводу того, что у меня она не находит даже депрессии.

Она понимала, что я совершенно сознательно пошла на самоубийство. Я написала записку Поздравить Друге С Праздника Курбан Байрам, объясняющую ему, "почему я это сделала".

Передала ее ему через Веронику в запечатанном конверте, но он не согласился ее взять.

Тогда я не знала, что уже 18 октября приехала по вызову Вероники мама (я просила не тревожить ее!).

Позже она записала в дневнике: "18-го я выехала и ехала как на Голгофу. На мой вопрос: "Что с Наташей?" - "Она в больнице - больна воспалением легких". Вероня меня тут же успокоила, что Наташе лучше - процесс закончился. Я спросила о Сане, и вдруг мне почувствовалось какое-то напряжение со стороны Верони, какая-то недоговоренность.

Я спросила: "У Сани будет ребенок?" - "Да", - послышался ответ. "Тетя Маруся, вы дойдете до скамейки?" Я обессилела, но. Только помню, что Вероня сказала, что вызвала меня по секрету от Наташи, что Курбан Байрам Поздравление На Кабардинском Наташа не хотела, чтобы я приезжала и приходила к ней в больницу. И она действительно сказала Наташе о моем приезде спустя несколько дней. В первый же вечер моего приезда мне сделалось нехорошо. Мне стало невероятно холодно, меня колотила дрожь; на меня навалили несколько одеял, пальто, но я не Поздравить Друга С Праздника Курбан Байрам согреться.

На другой Поздравить Друг С Праздника Курбан Байрам, когда Саня выразил желание меня видеть, Вероня сказала ему (так она мне передала): "Еще тетке этого не хватает!" Я сказала Вероне, что я его видеть не в состоянии - так и просила ему передать. Когда я предлагала не раз ей деньги на это, она мне сказала, что деньги у нее есть - дал Саня. Как-то Вероня сказала, что та Наташа убеждала Саню, чтобы он думал больше о своей жене, что она сильнее - выдержит. А вообще Вероня все твердила: "Тетя Маруся, ведь Саня - писатель. Ведь Наташа не любит литературы, она лишь последнее время старалась приобщиться к литературе. " Я ей говорила: "Что, Вероня, писателю море по колено.

Хотя бы один: что не тогда, когда жене перевалило за 50, когда отпраздновано 25-летие супружества, предъявлять своей жене счет, что она недостаточно литературно образованна. Ибо заявлять, что я не люблю литературы, было просто смешно! Примерно так же смешно, как уверять, что я не люблю его самого! Несмотря на ощущение тяжести того, что продолжало давить меня, я стала испытывать и какую-то тихую радость вновь обретенной жизни: хотелось смотреть на улицу, на деревья с опадающими листьями, на лужицы на тротуарах.

Может быть, и лекарства делали свое дело и настраивали на согласный лад. Однажды я проснулась с отчетливым внутренним чувством, что я потеряла право хотеть многого. Ведь добровольно уходя, я теряла все и теряла его навсегда.

В этом жертвенном состоянии был даже какой-то элемент счастья.

У меня было сознание, что вот я достигла той душевной высоты, которая меня превосходила. Родившееся настроение не уходило, а только укреплялось Поздравить Друг С Праздника Курбан Байрам ото дня. И мало-помалу они вылились в "Молитву", которую я окончательно сформулировала и записала 22 октября. Мне боязно верить состоянию, все более и более охватывающему меня. Чувствуется и представляется так, будто поступком своим я погасила всю долго томившую меня горечь, очистила наше прошлое, изгнала из него всю боль, всю тяжесть, смыла всю скверну последних лет. Уйдя и волею Твоей вернувшись, я вернула себе свое прошлое, но отныне оно стало для меня чистым, обновленным.