Поздравительные Открытки С Днем Рождения Мужчине 35 Лет

Потом он вволю насмотрелся на шпагоглотателя, на огнеглотателя и на бородатую даму. После всех этих удовольствий у него осталось всего-навсего два эре. — Здесь все такие добрые!» Но тут он почувствовал, что устал. Петь ему больше не хотелось, и не до заработка было… последнюю монетку в два эре он отдал слепому старику.

Потом он еще немного послонялся в толпе, пытаясь найти Альфреда, но безуспешно. Попадались и злые; Поздравительные Открытки С Днем Рождения Мальчику 12 Лет кое-кто из них приехал в тот день на Хультсфред скую равнину. В те времена в округе бесчинствовал дерзкий вор по прозвищу Воробей.

Его боялся весь Смоланд, а об отчаянных выходках Воробья немало писали в газетах — и в «Смоландском вестнике», и в «Хультсфредской почте». На всех праздниках и ярмарках, везде, где бывали люди и водились деньги, откуда ни возьмись появлялся Воробей и тащил все, что попадалось под руку. Чтобы никто не мог его узнать, он всякий раз нацеплял на себя новую бороду и усы.

В тот самый день он приехал на Хультсфредскую равнину с черными усами и в надвинутой на глаза черной широкополой шляпе и так и шнырял повсюду в поисках добычи. Но никто не знал, что на равнине рыщет Воробей, иначе бы все перепугались до смерти. Будь Воробей поумнее, он не явился бы на Хультсфредскую равнину в тот самый день, когда туда прискакал со своим ружьем Эмиль из Лённеберги. Эмиль не спеша бродил в поисках Альфреда и случайно вновь оказался у балагана бородатой дамы. Занавеска, прикрывавшая дверной проем, была приподнята, и он увидел, что она считает деньги, проверяет, сколько заработала в этот праздничный день на Хультсфредской равнине. Выручка была, как видно, немалая, потому что она довольно ухмыльнулась и погладила свою бороду. Эмиль уже видел эту бороду, но ему неудобно было сказать «нет», раз его так любезно пригласили. Он вошел в балаган со своей «шапейкой» и своей «ружейкой» и уставился на бородатую даму.

Он насмотрелся на ее бороду не меньше чем на двадцать пять эре.

В ту же минуту чей-то нагоняющий ужас голос прошептал: — Выкладывай деньги, а не то бороду оторву!

Это был Воробей, который незаметно прокрался в балаган.

Бедняжка, она немедленно отдала бы все деньги Воробью, не будь с ней Эмиля. И бородатая дама схватила его ружье, которое Эмиль так предусмотрительно ткнул ей в руки. В полутьме балагана бородатая дама подумала, что ружье настоящее и из него можно стрелять. Он весь дрожал от страха, пока бородатая дама зычным голосом, гремевшим над всей Хультсфредской равниной, звала на помощь полицейских. Явились полицейские, и с тех пор никто и никогда больше не видел Воробья ни в Хультсфреде, ни в каком-либо другом месте. Бородатую даму очень хвалили и в «Смоландском вестнике», и в «Хультсфредской почте» за то, что она поймала Воробья. Но никто ни словом не обмолвился об Эмиле и о его «ружейке». Так что, по-моему, настало время рассказать правду о том, как все было на самом деле. — Повезло, что я захватил в Хультсфред и шапейку, и ружейку, — сказал Эмиль, когда полицейские увели Воробья в кутузку. — Да, да, ты замечательный мальчуган, — сказала бородатая дама. — Можешь смотреть на мою бороду сколько хочешь совсем бесплатно. Ему даже не хотелось вволю повеселиться, и вообще ничего не хотелось.

Потому что над Хультсфредской равниной уже спустился вечер. Подумать только, прошел целый долгий день, а Эмиль так и не нашел Альфреда! Они без конца искали Эмиля, Лина же не переставая искала Альфреда, и больше искать у них не было сил. — простонала мама Эмиля, а папа угрюмо покачал головой. — Веселенький праздник, нечего сказать, — проворчал он. — Поехали домой в Каттхульт, больше нам здесь делать нечего.

И они потащились к лесной опушке, чтобы запрячь коня и тронуться в путь. И тут они увидели, что к дереву рядом с Маркусом привязана и Юллан и что они вместе жуют сено. Лина, дернув головой, в сердцах сказала: — Вечно он со своими проделками, этот мальчишка! И тут вдруг папа, мама и Лина услыхали, что кто-то несется к ним во всю прыть. — А мне-то что до него, — зло сказала Лина и уселась в повозку, чтобы ехать домой.

В повозке оставалось еще немного сена, и на этом-то сене и спал Эмиль. Понятно, он проснулся, когда Лина взгромоздилась на него.

И сразу же разглядел того, кто прибежал сюда запыхавшись и стоял рядом с ним. Эмиль обхватил шею Альфреда, одетого в синий солдатский мундир. Маркус тянул повозку, а привязанная к повозке Юллан трусила сзади.

Время от времени Эмиль просыпался и видел темный лес и светлое летнее небо; он чувствовал свежесть ночи, вдыхал запах сена и лошадей, слышал, как стучат их копыта и поскрипывают колеса повозки. Но все-таки большую часть пути он спал, и ему снилось, что Альфред Поздравительные Открытки Днем Рождения 50 Лет скоро вернется домой, в Каттхульт, к нему — Эмилю. Это было восьмого июля, когда Эмиль повеселился от души на празднике в Хультсфреде.

Нет, лучше не надо, а то она очень расстроится и на руках у нее выступят красные пятнышки, которые очень чешутся и потом долго-долго не сходят.

Теперь ты слышал, что натворил Эмиль и седьмого марта, и двадцать второго мая, и десятого июня, и восьмого июля, но в календаре найдется еще сколько угодно свободных дней для того, кто хочет проказничать. Он проказничал почти каждый день, весь год напролет, и в особенности девятнадцатого августа, одиннадцатого октября и третьего ноября.

Я просто умираю от смеха, как вспомню, что он натворил третьего ноября! Но я обещала маме Эмиля никому никогда про это не рассказывать! Хотя именно в тот день лённебержцы пустили по всей округе подписной лист. Жалея своих соседей Свенссонов из Каттхульта, тех самых, у которых не ребенок, а настоящий сорвиголова, они сложились по пятьдесят эре каждый, завязали собранные деньги в узелок и пришли к маме Эмиля.

— Хватит этих денег, чтобы отправить Эмиля в Америку? Еще неизвестно, кто тогда достался бы им в председатели муниципалитета! К счастью, мама Эмиля не согласилась на это дурацкое предложение. В сердцах она швырнула узелок с такой силой, что деньги разлетелись по всей Лённеберге. — Эмиль — чудесный малыш, — сказала мама, — и мы любим его таким, какой он есть! Хотя мама и защищала всегда своего Эмиля, сама она немного беспокоилась за него.

Мамы всегда беспокоятся, когда люди приходят жаловаться на их детей. И вот как-то вечером, когда Эмиль лежал в кровати со своей «шапейкой» и своей «ружейкой», она подошла и села рядом. — Эмиль, — сказала она, — ты скоро подрастешь и пойдешь в школу. Как же ты будешь вести себя в школе, раз ты такой сорванец и проказам твоим нет конца? Эмиль лежал в постели — ну просто ангелочек: светлый, кудрявый, голубоглазый. — Халли-дайен, халли-далли-да, — запел он, так как и слушать не желал такую болтовню. — Эмиль, — строго повторила мама, — как ты будешь вести себя в школе? — Может, я перестану проказничать… когда пойду в школу. — Ну что же, будем надеяться, — сказала она и пошла к двери. Тогда Эмиль, приподняв голову и улыбнувшись, лукаво добавил: — Но я не ручаюсь… Новые проделки Эмиля из Лённеберги (пер.

Паклиной) Неужто ты никогда не слыхал об Эмиле из Лённеберги? Ну, о том самом Эмиле, что жил на хуторе Каттхульт близ Лённеберги, в провинции Смоланд? Поверь мне, во всей Лённеберге не найдется ни одного человека, который не знал бы ужасного маленького сорванца из Каттхульта, этого самого Эмиля. Проделок за ним водилось больше, чем дней в году; однажды он так напугал лённебержцев, что они решили отправить его в Америку. Лённебержцы завязали собранные деньги в узелок, пришли к маме Эмиля и спросили: — Хватит этих денег, чтобы отправить Эмиля в Америку? Они думали, что стоит избавиться от Эмиля, как в Лённеберге станет много спокойнее, и они были правы. Но мама Эмиля страшно рассердилась и в сердцах швырнула деньги с такой силой, что они разлетелись по всей Лённеберге. — Наш Эмиль — чудесный малыш, — сказала она, — и мы любим его таким, какой он есть.

А Лина, хуторская служанка, испуганно добавила: — Надо ведь хоть капельку подумать и об американцах. Они-то нам ничего плохого не сделали, за что же мы им спихнем Эмиля? Мама пристально посмотрела на Лину, и та сообразила, что сказала глупость. Ей захотелось исправить оплошность, и она промямлила: — Видишь ли, хозяйка, в газете «Виммербю» писали, что у них в Америке было жуткое землетрясение… Не слишком ли много — такая напасть, да еще и Эмиль в придачу… — Замолчи, Лина. Схватив подойник, Лина побежала на скотный двор и принялась доить коров… Когда она хоть чуточку злилась, работа у нее спорилась. На этот раз Лина доила еще быстрее, чем обычно, и брызги летели во все стороны.

При этом она все время бормотала себе под нос: — Должна же быть на свете Поздравительные Открытки С Днем Рождения Мальчика 5 Лет хоть какая ни на есть справедливость! Нельзя же, чтобы все беды сыпались на головы американцев.

Может, написать им: «Вот вам Эмиль, подавайте сюда землетрясение.

В Смоланде и то не разобрали бы ее каракулей, не то что в Америке.

Нет, уж если кто мог бы написать туда, так это мама Эмиля. Она писала обо всех проделках сына в синюю тетрадь, которую хранила в комоде. — Пустое дело, — говорил папа, — писать обо всех шалостях этого мальчишки. Когда мальчик подрастет, пусть узнает, что вытворял в детстве. Да, тогда он поймет, почему поседела его мать, и, может, будет больше любить ее: ведь волосы Альмы побелели только из-за него. Но ты, пожалуйста, не думай, что Эмиль был злой, вовсе нет. Его мама была права, когда говорила, что вообще-то он чудесный малыш. Да он и в самом деле был похож на ангелочка со своими светлыми кудрявыми волосами и кроткими голубыми глазенками. Конечно, Эмиль был добрый, и его мама совершенно правильно записала двадцать седьмого июля в синей тетради: «Вчира Эмиль был хароший — целый день не праказил.

Эта патаму, что у ниво была высокая тимпиратура и он ничиво не мок».

Но уже двадцать восьмого июля температура у Эмиля упала, и описание его шалостей заняло в синей тетради сразу несколько страниц. Этот мальчонка был силен, как молодой бычок, и стоило ему поправиться, как он проказничал без удержу. — В жизни не видала такого мальчишки, — говорила Лина. Ты, видно, уже смекнул, что Лина не очень-то благоволила к Эмилю. Она больше любила Иду, его младшую сестренку, добрую и послушную. Но уж если кто любил Эмиля, так это работник Альфред, а почему — никто не знает.

Эмиль тоже любил Альфреда, и, после того как Альфред управлялся со своей работой, они проводили время вдвоем.

Альфред учил Эмиля всяким полезным вещам: запрягать лошадь, ловить неводом щук и жевать табак. По правде говоря, жевать табак не очень-то полезно, и Эмиль попробовал это всего один-единственный раз. Да и то лишь потому, что хотел уметь делать все, что умел Альфред. Ружье это было самым драгоценным сокровищем мальчика. А другим драгоценным его сокровищем была невзрачная кепчонка, которую однажды, сам не зная что творит, купил ему в городе отец.