Поздравление Для Летчиков С Новым Годом

К нему пытались прорваться какие-то иностранные корреспонденты, но он их попросту прогнал, как умел вообще обходиться с надоедавшими корреспондентами и с неугодными посетителями. А в Рязань продолжали идти телеграммы и в тот день, и в последующие. Из Воронежа: "Поздравляю присуждением Нобелевской премии. спасибо за все ваши уроки гуманизма, чести, добра, благородства. Мужества вам и здоровья!" Телеграммы из Севастополя, Ульяновска, Воронежа и других городов нашей страны. Пачка поздравлений - из-за границы: из Поздравлений Для Летчиков С Новым Годом, Брюсселя, Осло, Стокгольма, Сант-Яго, Кракова, Франкфурта-на-Майне. Телеграммой с регистрационным номером 75, пришедшей в Рязань 17 октября, оборвались чтение и регистрация мамой приходящей поздравительной корреспонденции. Накануне ей позвонила Вероника и сказала: "Мне Наташа не нравится.

" При разборке маминого архива, уже после ее смерти, я обнаружила Поздравления Для Летчиков С Новым Годом сохраненных ею железнодорожных билетика. На обертке - надпись: "Билеты моей горестной поездки в Москву. "По воле Божьей!" 13 октября я посетила Всеволода Дмитриевича Шпиллера. Рассказала ему обо всем, что произошло после того, как у него был Александр Исаевич. Отец Всеволод очень оценил ту роль, которую сыграл Николай Иванович Кобозев. Сказал Людмиле Сергеевне: "Нашелся человек, который пошел дальше меня. Когда я пересказала Людмиле Сергеевне основную мысль Кобозева, что в нашей ситуации нельзя страдания взваливать только на одного человека, что нужна нравственная расплата, она отозвалась: Всеволод Дмитриевич просит передать привет Николаю Ивановичу. Прочла отцу Всеволоду черновик своего письма мужу, от 6 октября. - Это - не самоуничижение, - заключил он в ответ на мои сомнения, это настоящее смирение. С Вероникой у нас в тот день снова была небольшая перепалка. Я предложила ей: - Устрой мне встречу с любым человеком, который считает, что Саня должен со мной развестись!

Музицирую у Верони, разве что немного дольше, чем всегда: на следующий день у меня должен состояться урок у Ундины Михайловны.

Потом звоню мужу, чтобы сговориться с ним о моем приезде в "Сеславино". Желательно на следующий день, после музыкального урока: на дворе похолодало, мне нужно взять кое-какие вещи потеплее. Александра Исаевича почему-то завтрашний день не устроил. К удивлению своему и к большой радости, я застала мужа за редактированием письма, которое он написал на имя секретаря ЦК М.

Он дал мне его прочесть, прибавив при этом, что все же это некоторая уступка с его стороны.

Став лауреатом, он может говорить с правительством на равных. Клонила его к такому решению вся запутанность его личной ситуации. Приведу окончательную редакцию этого письма Суслову от 14 октября 1970 года. Пишу именно Вам, помня, что мы с Вами были познакомлены в декабре 1962 г., и Вы тогда отнеслись к Поздравлениям Для Летчиков С Новым Годом работе с пониманием. Прошу Вас рассмотреть лично и сообщить другим членам государственного руководства следующее мое предложение.

Я предлагаю пересмотреть ситуацию, созданную вокруг меня и моих произведений недобросовестными деятелями из Союза писателей, дававшими правительству неверную информацию. Как Вам известно, мне присуждена Нобелевская премия по литературе. В течение 8 недель, оставшихся до ее вручения, государственное руководство имеет возможность энергично изменить литературную ситуацию со мной, и тогда процедура вручения будет происходить в обстановке несравненно более благоприятной, чем сложилась сейчас.

По малости оставшегося времени ограничиваю свое предложение минимальными рамками: Поздравление С Новым Годом Для Воспитательницы 1). В кратчайший срок напечатать (при моей личной корректуре) отдельной книгой, значительным тиражом и выпустить в свободную продажу повесть "Раковый корпус". Запрет этой повести, одобренной московской секцией прозы, принятой "Новым миром", является ЧИСТЫМ Поздравлением Для Летчиков С Новым Годом. Снять все виды наказаний (исключение студентов из институтов и др.) с лиц, обвиненных в чтении и обсуждении моих книг. Снять запрет с библиотечного пользования еще уцелевшими экземплярами моих прежде напечатанных рассказов. Дать объявление о подготовке к печати сборника рассказов.

Если это будет принято и осуществлено, я могу передать Вам для опубликования мой новый, в этих днях кончаемый роман "АВГУСТ ЧЕТЫРНАДЦАТОГО".

Эта книга и вовсе не может встретить цензурных затруднений: она представляет детальный военный разбор "самсоновской катастрофы" 1914 г., где самоотверженность и лучшие усилия русских солдат и офицеров были обессмыслены и погублены параличом царского военного командования.

Запрет в нашей стране еще и этой книги вызвал бы всеобщее изумление. Если потребуется личная встреча, беседа, обсуждение - я готов приехать. Помнится, что в это письмо Александр Исаевич еще подумывал ввести пункт о предоставлении ему квартиры в Москве.

Навсегда врезались в память эти немногие слова, сказанные мне вдруг мужем: - Я все больше и больше к ней привязываюсь. Но вижу лишь один способ разрубить гордиев узел: уйти из его жизни, из их жизни, из жизни вообще. Убрав со стола, помыв посуду, сказала, что пойду поиграть в "большой дом". Александр Исаевич, вероятно, немного забеспокоился после сказанного им. Но, услышав, что я о чем-то деловом говорю по телефону, успокоился и ушел. А я в это время предупреждала Шуру, что не приду завтра утром к ней на свидание, как мы договорились.

Более двух часов играла я в музыкальном Поздравление Для Летчиков С Новым Годом Ростроповичей. Снова и снова я увлеченно играла первую часть 3-го концерта Бетховена. Мне нужна была именно музыка Бетховена: мужественная, сильная. И, как тогда, в ночь с 5 на 6 сентября, - ни слезинки. Взяв у себя в комнате конверт, бумагу и ручку, я вышла. На подоконнике небольшого домика станции Ильинское стала писать той, которая душевно была мне в Поздравление С Новым Годом Для Ребенку ту пору ближе всех: Простите меня, грешную, ради Бога! Мне бы хотелось, чтобы письма Санины, начало моих мемуаров и все прочее попало в Ваши руки. Когда выйдете на пенсию - разберетесь, что куда отдать. Я назначала Сусанну Лазаревну своей душеприказчицей. Письмо это будет долго блуждать, прежде чем попадет к своему адресату. Вернувшись, зашла к мужу в последний раз сказать ему "спокойной ночи!", запечатлеть в себе его образ. Он приподнялся, хорошо посмотрел на меня, пожелал спокойной ночи и перекрестил широким крестом. Понимала, что меня Именное Поздравление С Новым Годом Для Ребенка будут пытаться вернуть к жизни, а так не будет лишних хлопот одевать, отвозя.

Уже в постели стала торопливо писать, подготовив три конверта на которых сделала надписи: Саню просила, если не проклянет, похоронить на кладбище деревни Рождество, поближе к нашей "Борзовочке". В завещании писала о деньгах, которые завещала маме, а после ее смерти двум своим двоюродным сестрам: Веронике и Наде. Писала, чтоб носильные мои вещи разделили между сестрами и племянницами. А главное - о том, что прошу быть Поздравлений Для Летчиков С Новым Годом душеприказчицей Сусанну Лазаревну Красносельскую. Ложась, я взяла к себе в кровать те две цилиндрических коробочки из-под витаминов, которые приехали со мной не так давно из Рязани. С трудом извлекла из них пачки с пилюлями, плотно туда засунутые.

Одна коробочка, уже пустая, упала и покатилась по полу. Я стала поглощать одну пилюлю за другой, предварительно каждую разжевывая, а потом уже запивая - чтоб скорей растворялись!

С чувством облегчения, освобождения от страданий, легла на левый бок, спиной к стене, как привыкла засыпать, и успокоенно закрыла глаза. Больше не надо будет делать над собой никаких усилий, чтобы пытаться разрешить неразрешимое! А всецело подчинить себя его воле я была не в состоянии. Последнее, что помню: сильные, отчетливые удары сердца.

Позже я узнала, что в тот день был праздник Покрова Божьей Матери. 16 октября, под вечер, очнулась в незнакомой обстановке. И почти тотчас увидела склонившееся надо мной чернобородое лицо знакомого доктора: - Наталья Алексеевна, вы понимаете, где вы? Все, как в моей сеславинской комнате, только почему-то голо кругом.

И спросил сразу же: - Вы благодарны врачам, что они спасли вам жизнь. Я медленно повела головой из стороны в сторону и произнесла: И снова впала в забытье. Отменив тот смертный приговор, который я сама себе добровольно вынесла, они приговорили меня к жизни, не задумавшись над тем, что приговор этот не всегда гуманен.

Сам Александр Исаевич в "Раковом корпусе" поднял вопрос, большой вопрос о ПРАВЕ ЛЕЧИТЬ. Но подумал ли он о том, что с таким же основанием может быть поставлен вопрос и о ПРАВЕ ВОЗВРАЩАТЬ ЖИЗНЬ тем, для кого смерть была единственно возможным выходом. Меня врачи обрекли снова на муки, снова на страдания; опять ждало меня неразрешимое.

Утром 15 октября муж был немного удивлен, что я долго не встаю. Подумал, что ночью у меня была бессонница, что поздно выпила снотворное, досыпаю. Он рассчитал, когда нужно будет меня разбудить, чтобы я не опоздала на свой музыкальный урок. То, что я не услышала звука падения книги, показалось Александру Исаевичу подозрительным. Совсем близко к даче Ростроповича располагалась дача находившегося тогда при смерти академика Тамма.

К тому же там работает хирургом друг Льва Зиновьевича доктор Крелин. С ним была еще женщина-врач, особенно опытная в подобных случаях.

Она-то и проделывала со мной всевозможные манипуляции. 12 часов бродил во мне мединал, и этого оказалось недостаточно, чтобы убить меня. Объясняли тем, что было известное привыкание к снотворным.

Я запила таблетки комнатной водой, а надо было - горячей! Но ведь можно было придумать, что голова болит, и закипятить воду! Сделав все, что можно было, чтоб оказать первую помощь, меня, неодетую (всю одежду на мне разрезали вдоль, а я-то заботилась, чтоб не обременять!), завернули в легкое клетчатое зеленое одеяльце, положили на носилки и вынесли из флигеля ногами вперед. В санитарной машине снова стали вводить в меня через кровь глюкозу. Муж сел на велосипед и поехал впереди машины, чтобы помочь ей выбраться из лабиринта аллей жуковского Академгородка. Выведя санитарную машину на Московское шоссе, Александр Исаевич вернулся в "Сеславино". Саня теперь мог прочесть те письма, которые обнаружил подо мной доктор Крелин, когда меня поднимали, и отдал их ему незаметно от женщины-врача. Решили, что она поедет в Кунцевскую больницу, куда повезли меня. Ночь в Кунцевской больнице возле меня, непросыпавшейся, провела Вероня. А потом ее сменила другая сестра - Надя, вызванная телеграммой ("Нужна твоя помощь, позвони"). Она рассказывала мне потом, что я иногда раскрывала глаза, но всегда при этом плакала.