Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери

Пеке прежде всего пришлось срезать шипы на подошвах. А потом на первой же игре Пека истоптал, разбил, размочалил свои бутсы на каменистой почве. Да тут ещё один турецкий футболист так ударил Пеку по ноге, что бутса чуть не разлетелась пополам. Пека привязал подошву верёвочкой и кое-как доиграл матч.

Турецкий вратарь кинулся, прыгнул, но поймал только оторвавшуюся Пекину подошву.

После матча Пека пошёл, хромая, покупать новые бутсы. Мы хотели проводить его, он он строго сказал, что обойдётся без нас и сам купит. Он ходил по магазинам очень долго, но нигде не мог найти бутс по своей маленькой ноге.

Через два часа он наконец вернулся в нашу гостиницу. Пека с важным видом распаковал коробку, и все так и присели… В коробке лежали невиданные бутсы, красные с жёлтым, но такие, что в каждой из них уместились бы сразу обе ноги Пеки, и левая и правая. — Они в магазине меньше были, — заявил нам серьёзный Пека.

— Ну, будь здоров, расти большой в заграничных бутсах! — сказали футболисты и так захохотали, что у дверей отеля стал собираться народ.

Скоро хохотали все: смеялся мальчик в лифте, хихикала коридорная горничная, улыбались официанты в ресторане, заливались бои — рассыльные, усмехался сам хозяин отеля. Он аккуратно завернул новые бутсы в бумагу и лёг спать, хотя на дворе был ещё день. Наутро Пека явился в ресторан завтракать в новых цветистых бутсах. «Разносить хочу, — спокойно заявил нам Пека, — а то левый жмёт маленько». — Ого, растёшь ты у нас, Пека, не по Поздравлениям Многодетной Маме К Дню Матери, а по часам!

Этак, пожалуй, когда из Турции уезжать будем, так бутсы совсем тесны станут… Пека, не обращая внимания на шутки, уплетал молча вторую порцию завтрака. Как мы ни смеялись над Пекиными бутсами, он украдкой напихивал в них бумагу, чтобы нога не болталась, и выходил на футбольное Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери. Бутсы здорово натёрли ему ногу, но Пека из гордости не хромал и очень хвалил свою покупку. Когда наша команда сыграла последнюю игру в турецком городе Измире, мы стали укладываться в дорогу. Вечером мы уезжали обратно в Стамбул, а оттуда — на корабле домой. Чемодан был набит изюмом, рахат-лукумом и другими турецкими подарками. И Пеке пришлось бы нести при всех знаменитые бутсы отдельно в руках, но они ему самому так надоели, что Пека решил отделаться от них. Он незаметно засунул их за шкаф в своей комнате, сдал в багаж чемодан с изюмом и поехал на вокзал. Вот пробил звонок, паровоз загудел и шаркнул паром. Как вдруг на перрон выбежал запыхавшийся мальчик из нашего отеля. И знаменитые Пекины бутсы влетели в Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери вагона, где молча и сердито их взял серьёзный наш Пека.

Когда ночью в поезде все заснули, Пека тихонько встал и выбросил бутсы в окно. Поезд шёл полным ходом, за окном неслась турецкая ночь. Теперь уже Пека твёрдо знал, что он отделался от своих бутс.

Но едва мы приехали в город Анкару, как на вокзале нас спросили: — Скажите, ни у кого из вас не выпадали из окна вагона футбольные ботинки? Мы получили телеграмму, что из скорого поезда на сорок третьем перегоне вылетели бутсы. Пека спрятал свои злополучные бутсы под корабельную койку, и все о них забыли.

Сперва качало с носа на корму, с кормы на нос, с носа на корму.

Потом стало шатать с боку на бок, с боку на бок, с боку на бок. В столовой суп выливался из тарелок, из буфета выпрыгивали стаканы. Занавеска на дверях каюты поднималась к потолку, как будто её сквозняком притянуло. Только иногда вставал и спокойно говорил: — Минуты через Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери меня опять стошнит. Он выходил на прыгающую палубу, держался за Поздравления Многодетной Маме К Дню Матери и снова возвращался, снова ложился на койку. Страшные валы величиной с трёхэтажный дом швыряли наш пароход, били его, вскидывали, шлёпали. Чемоданы с изюмом кувыркались, как клоуны, двери хлопали; всё съехало со своего Поздравления Многодетной Маме К Дню Матери, всё скрипело и гремело. Он не доставал ногами до прутьев койки, и его то стукало об одну стену головой, закинув вверх ногами, то, наклонив обратно, било пятками в другую. Но вдруг все мы увидели замечательную картину: из дверей Пекиной каюты важно вышли большие футбольные бутсы. Левый споткнулся о порог, но легко перескочил и толкнул правый. По коридору парохода «Чичерин», покинув хозяина, шагали Пекины ботинки. Теперь уж не бутсы догоняли Пеку, а Пека пустился за удиравшими ботинками. Сперва их швыряло по каюте, а потом выбросило в коридор.

— закричали футболисты и повалились на пол — не то от хохота, не то от качки. Пека мрачно догнал свои бутсы и водворил их в каюте на Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери. В двенадцать часов двадцать минут ночи раздался страшный удар.

На мель сели… Разобьёт теперь нас… — Одеться всем теплее, всем наверх! — Может быть, на шлюпках придётся, — добавил он тихо. В полминуты одевшись, подняв воротники пальто, выбежали мы наверх. Он второпях надел вместо ботинок свои большущие бутсы. — О, — засмеялись спортсмены, — в таких вездеступах и по морю пешком пройти можно! — Пека, одолжи левый, тебе и правого хватит, уместишься.

Пека серьёзно и деловито спросил: — Ну как, скоро тонуть?

— Ну, Пека, в твоих водолазных бутсах в самый раз матч играть со сборной дельфиньей командой. а утром из Одессы должен был прийти вызванный по радио спасательный пароход «Торос». — Ну, я пойду переобуюсь, — сказал Пека, ушёл в каюту, снял бутсы, разделся, подумал, лёг и через минуту заснул. Мы прожили три Поздравления Многодетной Маме К Дню Матери на наклонившемся, застрявшем в Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери пароходе. Иностранные суда предлагали помощь, но они требовали очень дорогой уплаты за спасение, а мы хотели сберечь народные деньги и решили отказаться от чужой помощи. Невесело было сидеть впроголодь на остывшем корабле среди неприветливого моря.

— Ничего, — смеялись спортсмены, — как запасы все съедим, за бутсы примемся! Когда кто-нибудь, не выдержав ожидания, начинал ныть, что мы зря отказались от иностранной помощи, ему тотчас кричали: — Брось ты, сядь в галошу и бутсой Пекиной прикройся, чтобы нам тебя не видно было… Кто-то даже песенку сочинил, не очень складную, но привязчивую. А второй отвечал за Пеку: До Одессы доплыву, Не такие оторву… — И как у вас у самих мозолей на языке нет? Через три дня нас на шлюпках перевезли на прибывший советский спасательный корабль «Торос». Тут Пека снова попытался забыть свои бутсы на «Чичерине», но матросы привезли их на последней шлюпке вместе с багажом. — спросил весёлый матрос, стоя на взлетающей шлюпке и размахивая бутсами. И Пеке торжественно вручили в собственные руки его бутсы… Ночью Пека пробрался в багаж, схватил ненавистные бутсы и, оглядываясь, вылез на палубу.

— Ну, — сказал Пека, — посмотрим, как вы теперь вернётесь, дряни полосатые!

Утром, когда мы подъезжали к Одессе, в багажном Поздравлении Многодетной Маме К Дню Матери начался скандал. Наш самый высокий футболист, по прозвищу Михей, никак не мог найти своих бутс. Пека продрался вперёд и ахнул: его знаменитые бутсы, красные с жёлтым, как ни в чём не бывало стояли на чемодане. Хорошо помню тот день 1918 года, когда рано Поздравлением Многодетной Маме К Дню Матери ко мне прибежал мой одноклассник и приятель Гришка Фёдоров и первым сообщил, что товарищ Ленин объявил декрет о новом календаре. Мы с этого дня стали жить по новому Поздравлений Многодетной Маме К Дню Матери, сразу перескочив вперёд на тринадцать Поздравлений Многодетной Маме К Дню Матери. Так как и время тогда по всей Советской России перевели Поздравление Для Женщины К Дню Матери на два часа вперёд, то многие у нас в городке ещё долго путались в Поздравлениях Многодетной Маме К Дню Матери и часах. То и дело слышалось: «Значит, я буду в Поздравления Многодетной Маме К Дню Матери часа но новому времени, 12 Поздравления Многодетной Маме К Дню Матери но старому стилю…» Слыша это, Гришка приходил в негодование.

Он был тринадцатилетним сыном маленького сутулого парикмахера и ещё при жизни отца, погибшего во Поздравления Многодетной Маме К Дню Матери первой мировой войны, научился у него Поздравлению Многодетной Маме К Дню Матери театрального грима. После революции, когда началась гражданская война и пришло голодное Поздравления Многодетной Маме К Дню Матери, Гришка ходил подрабатывать на любительские красноармейские спектакли — белил, румянил, наводил брови, расчёсывал парики, наклеивал на молодые безусые лица бойцов-любителей буржуйские бороды и старорежимные бакенбарды. Но среди нас, мальчишек, Гришка был известен не только этим. Над столом у него висел обычный отрывной календарь. А сбоку стоял алюминиевый передвижной календарь с термометром и целлулоидной пластинкой для записей. Календарь хотя и назывался вечным, но рассчитан был до 1922 года. Иногда Гришка повёртывал диск до предела, и в алюминиевом окошечке появлялась странная, немножко пугавшая нас тогда, словно появлявшаяся из недр будущего цифра: 1922. Нам становилось не по себе, словно мы заглянули в бездонно глубокий колодец… Гришка и в разговоре любил употреблять словечки из «календарного» обихода. Остановив первоклассника, он спрашивал его: «Ну, малёнок, сколько тебе летосчисления?

» А упрекая кого-нибудь в жадности, говорил: «Ишь какой ты, високосный». Но и в жизни у нас наступили тогда чёрные деньки: городок наш захватили белые. Гришка, чтобы заработать хоть немного на хлеб себе и матери, поступил подручным в большую парикмахерскую, принадлежавшую снова хозяину, у которого когда-то служил Гришкин отец. Он занимал какое-то важное Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери в секретном отделе штаба, носил пышные гусарские усы, чёрные баки, которые, как жирные кавычки, выползали на его щёки; из-под фуражки с белой кокардой выбивался тщательно взбитый чёрный чуб. Как и другие белые офицеры, Оглоухов хвастался, что встретит Новый год уже в Москве. При этом он любил, больно стиснув своими ладонями Тришкины Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери, поднимать его за голову. — спрашивал он Гришку, который, извиваясь всем Поздравлением Многодетной Маме К Дню Матери, тянулся достать хоть носками пол… В городке теперь все опять жили по старому Поздравлений Многодетной Маме К Дню Матери.

Но Гришка на ночь тихонько переводил свой вечный календарь на тринадцать дней вперёд, чтобы хоть ночь проходила по ленинскому численнику. А утром приходилось откручивать диск календаря обратно. — А Новый год, ребята, — говорил нам Гришка, — мы всё-таки встретим как полагается, как Ленин в декрете объявил.

Вот парикмахерскую закроют после работы, так приходите. 31 Декабря в полутёмном зале парикмахерской мы с Гришкой и ещё двумя Поздравление Многодетной Маме К Дню Матери с нашей улицы тайно встречали советский Новый год.

На фикус повесили цветные бумажки, вышедшие из употребления деньги — керенки, пустые ружейные гильзы. Гришка принёс свой календарь, и мы в полночь торжественно повернули на алюминиевом календаре рукоятки: 1919 январь 1.

Коптилка, которая была под ёлкой-фикусом, отражалась в Поздравлениях Многодетной Маме К Дню Матери. Казалось, что во все стороны от нас идут длинные коридоры, полные вздрагивающих теней и шатких огоньков.

И вдруг в конце одного из коридоров в глубине Поздравления Многодетной Маме К Дню Матери мы увидели фигуру поручика Кривчука, помощника и приятеля Оглоухова.

Гримаса пьяного недоумения прошлась по бритой физиономии офицера. Вглядываясь сквозь полутьму зала, он покосился тупо на фикус, обвешанный всякой всячиной, на календарь, в окошечках которого уже красовалась дата нового года — того нового года, который белогвардейцы поклялись встретить в Москве и куда они, как известно, не попали ни через тринадцать дней по старому стилю, ни через тринадцать лет по новому — никогда!