Поздравление По Смс Солдату С Днем Рождения

– по-военному браво выкрикнул Олег Олегович, глядя на улыбающуюся Оленьку.

– Спасибо, Олег Олегович, но я очень надеюсь, что к вашим услугам прибегнуть мне всё-таки не придётся, – промолвила та, смущаясь. Миновать наш фельдшерский пункт ещё никому из ныне здравствующих в Чудном не удавалось. – Александр Сергеевич, – начал живописать фельдшер, разведя руки, – кто знает, на какой козьей тропинке Ольга Семёновна может случайно подвернуть свою хорошенькую ножку?! Ольга Семёновна ещё юна и… – Александр Сергеевич чуть было не сказал «наивна», но добавил еле слышно: – и годится вам чуть ли не в дочки. Закройте тему… Безруков не очень расслышал, но суть понял. Душа требует света… – Олег Олегович артистично сложил руки на груди.

– Так сходите к отцу Димитрию, он вашу уставшую душу направит Поздравление Солдату С Днем Рождения От Девушки Проза на путь истины… – буркнул в ответ Пускин. – Когда мы, наконец, возобновим заседания нашего литературного клуба? – Олег Олегыч, если соберёте всех причастных, можем начать с октября. Оленька, будем рады видеть вас в нашем литературном обществе… – глаза фельдшера сияли, он с необыкновенным азартом вдруг принялся ей рассказывать об их поэтических вечерах, долгих литературных спорах; потом, картинно встав у окна, со сладким томлением в голосе читал свои стихи. Пускин, отлично знавший Олега Олеговича как человека неординарного, на его театральные выкрутасы внимания не обращал. Эта осторожная девочка-женщина могла оценить сие представление по-своему… Александр Сергеевич смутился от этой мысли и за спиной молоденькой учительницы стал жестами объяснять не в меру раздухарившемуся фельдшеру, что моноспектакль пора заканчивать. Оленька же, спокойно наблюдая за происходящим, оставалась подчёркнуто вежливой.

– Олег Олегович, я обязательно приду, – церемонно ответила она, глядя на весёлого чудака. Не пожалеете, – при этих словах он звонко хлопнул в ладоши, да так, что Ольга Семёновна вздрогнула; многозначительно подмигнул Пускину и, изобразив невероятную занятость, буквально выпрыгнул из библиотеки.

После ухода Безрукова в пространстве образовался вакуум… И только спустя минуту Александр Сергеевич сказал: – Ольга Семёновна, а ведь он действительно талантлив! Сумасброд, конечно… Но это ему можно простить только за то, что он талантлив и талантлив по-настоящему. – Пишу, если это можно назвать писательством… Работаю над краеведческой книгой.

Материала много, нужно обрабатывать… Но времени, Ольга Семёновна, на это практически нет! – Вы ведь наверняка тоже перо пробовали… Не может такого быть, чтобы словесник не писал, тем более в вашем романтическом возрасте! К нам, в глушь еловую, может приехать только человек одухотворённый… Ну и смею предположить, что писать вы должны неплохо, на филфаке учились всё-таки.

Стихослагаю… Но вот уж не думала, что мы с вами сегодня будем говорить о творческих пристрастиях.

– еле слышно пролепетала Оленька, посмотрев на пыльные стеллажи книг.

И, быть может, долго… Пускин ни в коей мере не хотел показаться навязчивым, но остановиться уже не мог: – С удовольствием бы послушал ваши стихи, Ольга Семёновна.

– Александр Сергеевич, моё поэтическое слово молчаливо, оно не рассчитано на слушателя. А если честно, я просто не умею читать своё… Другого автора – пожалуйста! – Так что Олег Олегович не просто талантливый поэт, а поэт уникальный… Он звучит! Романтический тон разговора был неожиданным образом прерван грубой фразой, донёсшейся с первого этажа, по которой оба – и Александр Сергеевич, и Оленька – догадались: пришёл глава… – Едрит твою! – при этих словах он взял железный багор с пожарного щита и несколько раз требовательно ударил им по батарее.

Александр Сергеевич, услышав «позывной», с сознанием дела достал из бокового кармана своего пиджака гаечный ключ и не замедлил ответить Шарову… После приёма связи Пускин и Оленька, не сговариваясь, почти синхронно, развернулись по направлению к двери и молниеносно покинули место пребывания. Услышав моментальный ответ на свой призыв, Николай Иванович сменил гнев на милость и при скором появлении директора и семенящей за ним молоденькой учительницы произнёс: – Здрасьте вам! На носу начало учебного года, а у вас две рекреации не крашены.

– Куда ж вы денетесь, мои хорошие… – строго сказал председатель и, не попрощавшись, вышел на улицу. – До свидания, – по-галочьи крикнула ему вслед растерявшаяся Оленька.

– Ну что, Ольга Семёновна, поздравляю вас с первым партийным заданием! Государству требуется ваша помощь в покраске рекреаций, и вы как высокоморальный человек должны осознать всю значимость возлагаемых на вас надежд. – Вас поняла, Александр Сергеевич… К работе на благо родины готова! Тогда нам срочно надо найти Людмилу Ильиничну… – Она выдаст вам боевой халат и боевые перчатки. Выступаем через полтора часа, в тринадцать ноль-ноль, так что у вас есть время перекусить… При этих словах совершенно непредсказуемо из учительской выглянуло улыбающееся лицо завхоза; что-то усердно пережёвывая, Людмила Ильинична неторопливо произнесла: – Есть колбаса, хлеб и два яйца.

Скромно отобедав, команда единомышленников из трёх лиц приняла решение приступить к покраске полов незамедлительно. Проникнувшись идеей личного подвига ради человечества (да хотя бы ради малой его части), Оленька самоотверженно взялась за дело… Завхоз и директор, наблюдавшие за её рвением с нескрываемым любопытством, задавались одним и тем же вопросом: надолго ли хватит этой молоденькой учительнице её героического запала? К пяти вечера неутомимая троица закончила покраску обеих рекреаций, что не могло не сказаться благоприятным образом на настроении директора, и потому двум усталым гертрудам за проявленное усердие было пожаловано по полдня отдыха. – Завтра, дорогие мои, спите до обеда, – произнёс директор, глядя на свою бледную молодую коллегу.

– Ослушаться не смею… – еле улыбнувшись, ответила Оленька. Добравшись до своей комнаты, она в смертельной усталости бросилась на кровать и почти мгновенно уснула. Около восьми утра Оленька почувствовала острую боль от укуса в пятку… Через мгновение с кровати кубарем полетела серая кошка, нарушив дикими воплями благословенную тишину утра. Кошка, оправившись от пинка, обескураженно уставилась на свою обидчицу.

Очевидно, к такому обращению она не привыкла … – Ты чего кусаешься?

Кошка безмолвствовала, боясь отвести от Оленьки испуганный взгляд. Но тут из-за двери раздался меланхоличный женский голос: – Соля, Соленька… Кскскс. Услышав призывный голос хозяйки, кошка метнулась к двери и, толкнув её лбом, спокойно вышла… Голос за дверью продолжал: – Соленька, зачем ты напугала Ольгу Семёновну? – Идёмте пить чай, чайник уже вскипел… Спать Оленьке хотелось невыносимо, но есть она хотела ещё больше, поэтому с ответом ждать себя не заставила: – Буду премного благодарна вам за две чашки чая, поскольку со вчерашнего дня ничего не ела. Накинув наспех халатик, Оленька выскочила из своей комнаты. Быстро миновав коридор, появилась в просторной кухне, там за круглым столом пила чай Аллочка Белова.

Надеюсь, мы с вами станем добрыми соседками… – мило улыбаясь, щебетала Аллочка. – Думаю, Алла, так и будет… Можете меня тоже звать по имени. Оля, вам тут утречком, совсем раненько, Людмила Ильинична дары огородные притащила, надо будет их распихать по шкафам, коробкам… И тут только Оленька заметила гору из овощей под столом у окна: капуста, кабачки, морковь, лук, огурцы, помидоры и огромный пучок зелени. – Знать надо нашу Ильиничну… Женщина она жалостливая, добрая. Ты только никогда не отказывайся, когда она чего предложит… Обидишь, – Аллочка, как само собой разумеется, перешла с Олей на «ты».

Я ведь, признаться, вчера о еде даже не позаботилась. Да и некогда было… – Не бойся, у нас не пропадёшь, с голоду помереть не дадут! Ну да, неожиданно как-то было… – Оля почесала укушенную пятку о ножку стола. Оленька, уписывая за обе щёки овсяное печенье, вдруг спросила: – Алла, а почему Солька? – Котёнком у мужиков на лесоучастке жила, те с ней больно-то не церемонились. Да как-то раз эта шустрая свалилась у них в ведро с соляркой, так после этого они её и стали кликать Солькой, Соляркой то бишь. Пожалела… Аллочка с нежной осторожностью взяла кошку на руки.

– спросила Ольга Семёновна, дожёвывая то ли четвёртый, то ли пятый овсяный пряник. А вот разбуди его ночью да спроси чего по медицинской части – отчеканит только так.

– Аллочка умильно посмотрела на Сольку и ласково тронула её влажный нос.

Несомненный… А читает так, как будто на сцене московского театра стоит.

– Что есть, то есть… Знаешь, почему народу у нас полно всегда? Не потому что болящих много, а потому что стихи его любят слушать. Бабки, так те летом по целым дням у медпункта сидят. Окна открыты – хорошо слышно… Вот к кому тропа народная не зарастёт! – Алла в чувствах взмахнула рукой и кошка, испугавшись, спрыгнула с её колен. – Да когда же он стихи-то успевает читать посетителям? – А когда у тех душа готова приять… – тихо проговорила Алла и, в три глотка допив оставшийся чай, поднялась из-за стола, по-дружески бросив: «С меня ужин за знакомство…».

Кинувшись в коридор, она взвизгнула от неожиданного появления Шарова: – Доброе утро, Николай Иванович! – Опаздываете на работу, Алла Васильевна… Нехорошо! – Так вы и сами ещё не на работе… – едко заметила Алла. Посмотреть хочу, как обустроился молодой учитель, – Николай Иванович уставился на Оленьку, пытающуюся быстро прожевать толстый кусок копчёной колбасы. – Ну так я побежала… – Алла оправила блузочку и бросила взгляд на юбку. Так я по центру тяжести так поддам, мимолётом достигнешь пункта назначения!

– грозно посмотрел на неё Шаров, сдвинув густые брови. – Нет, я уже провожу кварцевание…– торопливо ответила Аллочка. Тут же забыв про Аллочку и войдя в состояние милого благодушия, Шаров обратился к молодой учительнице: – Дорогая… Ольга Петровна! Конечно же, Ольга Семёновна… Так вот, я в курсе вашего вчерашнего подвига… Удивлён, впечатлён и чрезвычайно обрадован.

Нечасто бледнолицые (так называл Шаров всех горожан) отличаются рвением к работе. – Ну, я ещё не лучший представитель… – иронично заметила Оленька. – Я продолжу… – сказал Николай Иванович, повысив тон; выдержал небольшую паузу и торжественно произнёс: – Честно признаться, от вас – хрупкой и нежной на вид – я совсем не ожидал такой боевой решительности и искренной самоотверженности! Поэтому, уважаемая Ольга Семёновна, за проявленный энтузиазм и героическую работоспособность, вы награждаетесь литровой банкой топлёного сала и двухлитровой банкой молока с личного подворья его величия! Жарища с утра несусветная, вот тебе и август, едрит твою!

– при этих словах он бережно поставил тряпичную сумку на стол и вынул из неё содержимое… – Спасибо! Очень неожиданно и вместе с тем приятно… Только я не знаю, как готовить на сале.

Николай Иванович, услышав сие, не мигая уставился на Оленьку, хотел было назвать её дурой, но вовремя одумался и ответил: – Оленька, Людмила Ильинична научит!