Поздравление С Днем Рождения Маме Небольшое Детей

— поинтересовалась Нэнси, жестом приглашая всех садиться. — Я со вчерашнего дня разыскивала его, сегодня ждала до последней минуты. Поэтому должна извиниться перед вами, — Флора открыто посмотрела на Билла и Нэнси, затем продолжила: — Я оставила запись на его автоответчике. Разве может верный страж оставить тебя без охраны на продолжительное время. — А имя он дал вам, наверное, в честь шотландской национальной героини Флоры Макдональд? Она, если не ошибаюсь, в конце восемнадцатого века спасла шотландского принца Карла Эдуарда Стюарта.

Или, как его называли, " красавчика Чарли», будущего короля Англии. Билл вопросительно взглянул на донельзя удивленную Флору, широко открытыми глазами пристально взиравшую на него. — Папа с самого моего рождения, наверное, постоянно рассказывал мне о ее подвигах и приключениях. В шотландской истории рассказы о Флоре Макдональд — одни из самых популярных. — продолжил расспросы Билл, понимая, что, наверное, его вопросы слишком назойливы и бестактны. Он хотел узнать, пользуясь случаем, об этой необычной девушке как можно больше.

Представьте, я тоже образчик, как вы выразились, " гремучей смеси». Мой отец — типичный американец из типичной американской семьи. А вот мама — наполовину немка, по бабушке, наполовину француженка, по дедушке. Так что в моем и вашем лице перед Нэнси предстали значительная часть Европы и часть Америки! — А еще, — вдохновенно продолжил Билл, — мы представляем: капитал — в лице Нэнси, поскольку она — дочь банкира, промышленность — в моем лице… — … богему и… как без этого, когда речь заходит об итальянцах. знаменитую " коза ностра» — в моем, — иронично дополнила Флора. — Испугались возможной представительницы какого-нибудь мафиозного клана? — Фло, — вступила в разговор Нэнси, — должна сообщить тебе то, о чем умолчал Уильям.

В его лице перед нами предстала не только американская промышленность, но и европейская аристократия. Тот рассмеялся и с ироничным укором заметил: — Нэнси, вы меня все-таки разоблачили! Действительно, родители мамы, мои бабушка и дедушка, происходят из старинных и знатных европейских семей.

Жаль только, что оба — весьма преклонного возраста. Граф де Мерсей… баронесса фон Армштайн… Красиво-о-о. Билл понял ее вопрос и, пожав плечами, ответил: — Нет. Впрочем, этим вопросом я вообще никогда не интересовался.

Хотя, конечно, с титулом я пользовался, наверное, у девушек головокружительным успехом. Флора почувствовала иронию двух его последних фраз. Она сначала засмеялась, а потом как можно серьезнее сказала: — О.

С титулом графа или барона вам, Уильям, не было бы равных. Хотя, признаюсь честно, меня вы больше поразили не своим аристократическим происхождением, а знанием шотландской истории и рассказом о Флоре Макдональд.

— Спасибо за сочувствие, Флора, — с усмешкой поблагодарил Билл. — А вот что касается Шотландии… Узнав от Нэнси, что ее подругу зовут Флора Маккензи… — Билл сделал многозначительную паузу, а потом объявил: — Я подготовился и кое-что выучил.

Флора тоже захохотала, по достоинству оценив его шутливое признание. Их веселая непринужденная беседа была прервана внезапным появлением родителей Нэнси. — несколько натянуто, но вежливо улыбаясь, произнесла миссис Кастл. Можно и нам ненадолго присоединиться к вашей компании? Флора сразу догадалась как о причине натянутости тона миссис Кастл, так и о поводе вмешательства родителей Нэнси. Ведь та практически молчала, и слышны были только ее, Флоры, голос и голос Уильяма Кренстона.

Конечно, миссис Кастл встревожилась и поспешила на выручку к дочери, захватив, как подкрепление, солидного мужа-банкира. Она увлеклась беседой с Уильямом и только теперь ясно и отчетливо вспомнила, что он совсем не обращал никакого внимания на Нэнси, а смотрел, не спуская глаз, только на нее, Флору, и по сути беседовал только с ней одной. Странно… От сознания, что невольно нарушила планы подруги, настроение Флоры испортилось. Она решила впредь больше молчать и открывать рот только в случае крайней необходимости. Отец Нэнси и Уильям обменялись рукопожатием, затем мистер Кастл удобно устроился в кресле и спокойно спросил: — Спасибо.

— Я недавно встретил вашего брата с семьей, — продолжил мистер Кастл. — Помнится, Майкл всех несказанно удивил своей женитьбой. Уроженка неблагополучной бедствующей страны… материально необеспеченная девушка… — со значительной, хотя и тщательно скрываемой долей надменности вступила в разговор миссис Кастл.

Флора сразу заметила, какими холодными и бесстрастными стали глаза Уильяма, как напряглись мускулы его лица.

Он явно через силу улыбнулся и спокойно ответил: — Да разве богатство — основное достоинство невесты?

Так что его жена — достаточно состоятельный человек. И потом… Елена — изумительная женщина, любящая жена, потрясающая мать и замечательный, добрый, умный человек.

— Кстати, — заметил мистер Кастл, — у Майкла очень милые дети. Глаза Билла мгновенно потеплели, и он восторженно начал рассказывать: — О! Генри Полю только-только пошел третий год, а он уже знает все буквы родного языка Елены, французский и немецкий алфавит, а по-английски пытается складывать первые слоги. Я иногда теряюсь при разговоре с этим двухлетним карапузом. Майкла огорчает только то, что сын не проявляет ни малейшего интереса к подвижным играм и обычным шумным занятиям малышей. Билл оборвал себя, заметив, что его рассказ с искренним восторгом и вниманием слушает одна лишь Флора.

— Уильям, вы так живо и образно описали ваших чудесных племянников, что я их сразу представила, — мягко и восхищенно произнесла Флора. И должна откровенно признаться, что заочно без памяти влюбилась в мистера Генри Поля Кренстона. Общая атмосфера в гостиной стала напряженной, предгрозовой.

Извините, пожалуйста, что вынужден нарушить вашу беседу и забрать Флору. Билл тоже встал и спокойно предложил: — Я — на машине. Каждый был переполнен собственными мыслями и чувствами, которые тщательно скрывал за вежливыми обязательными фразами. После того вечера у Кастлов Флора неоднократно думала об Уильяме Кренстоне. Он оказался совсем не таким, каким рисовало его до знакомства воображение. Собираясь на встречу, Флора была готова совершенно к другому. А перед ней предстал открытый умный человек, с его невероятным чувством гордости и нежности к своим чудесным малышам-племянникам, трепетным и уважительным отношением к брату и его жене.

В нем совсем отсутствовали те замашки плейбоя, покорителя женских сердец, что отличали подобную категорию молодых людей.

Флора честно признала: Уильям Кренстон ей понравился.

Он укорил ее за то, что она давно не звонила и не приезжала. Флора, сославшись на занятость, вежливо поинтересовалась здоровьем его и бабушки. Даже просто слышать голоса деда и бабки Маккензи было огромным испытанием и требовало сверхъестественной сдержанности и усилий с ее стороны.

Двенадцатым в ее жизни… Этот день они всегда отмечали втроем — мама, папа и она, Флора.

Ее гости — друзья и подружки — приглашались на день позже. Как обычно, мама собственноручно испекла для дочери великолепный торт.

И это был единственный вид трудовой деятельности, который мама любила и вдохновенно выполняла, проводя остальное время за чтением книг, отдавая предпочтение поэзии. Мама была тонкой хрупкой женщиной, невероятно романтичной, восторженной, душевной, умной, воспитанной, с обостренным чувством такта. С ней всегда было чрезвычайно интересно, потому что мама была кладезем разнообразных знаний со своим особым, порой парадоксальным взглядом на различные вещи, проблемы, происходящие события, взаимоотношения людей. Она бывала веселой и забавной выдумщицей, в одно мгновение превращаясь в юную беззаботную девчонку.

" Мама… милая моя мамочка… как же я виновата перед тобой.

" — опять тяжело вздохнула Флора, словно наяву увидев счастливые глаза матери, ее чудесную улыбку… В тот проклятый день рождения мама подняла бокал и нежно произнесла своим чудным мелодичным голосом: — Дорогая, единственная наша доченька, мы с папой поздравляем тебя с днем рождения. — Мне бабушка Маккензи рассказала… И Флора со всей своей детской непосредственностью принялась делиться сногсшибательными сведениями, полученными ею от бабушки, которую она очень похоже копировала. Внезапно Флора оборвала свой рассказ, повзрослев в одно мгновение.

Она увидела, как мама, вздрогнув, будто смертельно раненая птица, вскинулась, потом сжалась и медленно и осторожно поставила свой бокал на стол. Из глаз матери неиссякаемым потоком полились слезы.

Флора заметила, как, наверное, впервые за свою жизнь, побледнел, словно полотно, отец. Она, теперь уже со взрослым пониманием, со всей очевидностью осознала, какой удар нанесла матери. Мать повернулась к отцу и с невероятной душевной болью, едва шевеля губами, промолвила: Флора встала и шагнула из столовой за дверь, не в силах двигаться дальше. За что?… Дик, прости, но я… я… я ненавижу твоих родителей. Твою ужасную мать… Прости… Мама заплакала громко, навзрыд, впервые сказав подобное о родных отца.

— Лаура… Лаура, постарайся не обращать внимания… Лаура… Уже не сдерживаясь, мать, захлебываясь рыданиями, заговорила: — Дик… о ребенке… которого мы потеряли, едва успев дать ему жизнь… о малютке, которого Бог забрал, лишив меня покоя и утешения навсегда… никогда… никогда, Дик. И мы с тобой… по интуитивному негласному соглашению между нами… всегда молчали об этом. Ты же помнишь, Дик, сколько мне понадобилось времени и сил, чтобы выйти из депрессии, смириться с утратой… Разве легко, после потери ребенка, видеть коляски, малышей, беременных женщин? Только их… Ты же помнишь, Дик, что мы с тобой пережили, тщательно скрывая от других горе невосполнимой потери! Потом Бог дал нам Флору… Дик, мы были с Поздравление Воспитателю Днем Рождения Детского Сада Детей тобой так счастливы! Я хотела сама рассказать ей обо всем, Поздравление Маме Мужа С Днем Рождения Сына когда она вырастет.

Никто не имел права вот так, грязным сапогом, бесцеремонно, с бездумной жестокостью растаптывать мою душу, твою, Флоры. После этих слов двенадцатилетняя Флора отчетливо вспомнила, сколько бессмысленных капризов и требований приходилось выполнять ее матери, выслушивая тупые, бестактные, бездумные и бездушные высказывания эгоистичной, избалованной, малообразованной бабушки, не прочитавшей за свою жизнь ни единой книги, придерживающейся принципа " Они напишут!», вечно возлежавшей на диване перед телевизором в бесконечном просмотре глупейших " мыльных опер» и сериалов.

Все это приходилось терпеть ее маме — человеку широко образованному, тонко чувствующему. Флора с болью осознала, что именно с ее помощью бабушка нанесла самый ужасный, самый беспощадный и жестокий удар.

В голове Флоры проносились отдельные, наиболее едкие фразы бабушкиного рассказа, доведенного до какого-то абсурда и нелепости, полностью несоответствующего тому, о чем с непереносимой болью и невероятной грустью мать говорила отцу.