Поздравление Учителям С Днем Учителя От Гостей

Как случилось, что, отказав Твардовскому в его просьбе послать телеграмму в "Грани" с запретом печатать "Раковый корпус", ограничившись лишь письмом в секретариат СП, Александр Исаевич всего лишь через три дня решает опубликовать свое запрещение печатать "Раковый корпус" западным издательствам? НИЧЬЮ состоявшуюся или будущую (без моего разрешения) публикацию я не признаю законной, ни за кем не признаю издательских прав. ") Одно (новое письмо) последовало так быстро за другим (отказом Твардовскому), что на первый взгляд могло бы .показаться, что Александр Исаевич снова передумал и все же решил протестовать против издания "Ракового корпуса" на Западе. Или, может быть, что-то произошло, что-то существенно изменилось за это время? Солженицын рассказывает в "Теленке", Что в Страстную субботу, то есть 20 апреля, он с наслаждением ворочал завалы хвороста, натащенного в паводок нашей разлившейся речушкой Истьей.

О том, что случилось, Александр Исаевич пообещал рассказать "когда-нибудь потом". Однако из содержания его нового письма совершенно ясно становится, о чем поведал ему его друг. Приведем же текст этого письма, чтобы читатель сам это увидел. Из сообщения газеты "Монд" от 13 апреля мне стало известно, что на Западе в разных местах происходит печатание отрывков и частей из моей повести "Раковый корпус", а между тем издателями "Мондадори" (Италия) и "Бодли хэд" (Англия) уже начат спор о праве "копирайт" на эту повесть. Заявляю, что НИКТО из зарубежных издателей не получал от меня рукописи этой повести или доверенности печатать ее. Поэтому НИЧЬЮ состоявшуюся или будущую (без моего разреше-ния) публикацию я не признаю законной, ни за кем не признаю издательских прав: всякое искажение текста (неизбежное при бесконтрольном размножении и распространении рукописи) наносит мне ущерб; всякую самовольную экранизацию и инсценировку решительно порицаю и запрещаю. Я уже имею опыт, как во всех переводах был испорчен "Иван Денисович" из-за спешки. В этот день, если "Литгазета" его не напечатает, он отправит почтой письмо в "Монд"). Следовательно, новое письмо Солженицына было вызвано тем, что он узнал о статье в газете "Монд" от 13 апреля. Ведь он уже и раньше знал, что в Англии, например, в литературном приложении к газете "Таймс" напечатаны "пространные отрывки" из "Ракового корпуса". Позже кое-кто указывал, что в приводимом письме главным для Солженицына было не запрещение печатать на Западе "Раковый корпус", а беспокойство по поводу качества переводов. Мне думается, что центральной фразой в заявлении Солженицына является вот какая: "Заявляю, что НИКТО из зарубежных издателей не получал от меня рукописи этой повести или доверенности печатать ее". Солженицын должен был заявить, что он не причастен к тому факту, что "Раковый корпус" попал на Запад! Но почему именно теперь ему понадобилось это доказывать? Почему телеграмма из "Граней", в которой говорилось, что "Раковый корпус" уже давно есть за границей (что Виктор Луи передал лишь ЕЩЕ ОДИН экземпляр!), не вызывала у Александра Исаевича той же реакции, что сообщение газеты "Монд"? Значит, в этой статье было что-то посерьезней того, что писали "Грани". Именно к этому относится оброненное Солженицыным в скобках в "Теленке": ("Что случилось - когда-нибудь потом"). Если читатель знаком с моей предыдущей книгой, то, быть может, он помнит письмо, которое в начале декабря 1967 года было привезено к нам в дом в Рязань, но не было мне доверено, а потому содержание его стало известно моему мужу с опозданием. Письмо в Рязань было привезено по поручению того самого друга Александра Исаевича, который в Страстную субботу приехал к нему теперь на дачу, чтобы сообщить о статье в газете "Монд". Т о письмо и эта статья в газете "Монд" были между собой связаны.

Письмо то было от гражданина одной из социалистических стран, которому удалось раздобыть экземпляр "Ракового корпуса". Он просил у Александра Исаевича доверенность на его имя для напечатания "Ракового корпуса" на Западе. Не получив ответа на свое письмо, гражданин этот стал тем не менее утверждать, что действует от имени Солженицына. И вот теперь в газете "Монд" сообщалось, что английское издательство "Бодли хэд" печатает "Раковый корпус" чуть ли ни с согласия самого автора.

Статьи, помещенной в газете "Монд", в моем распоряжении, к сожалению, нет. Один из сотрудников журнала "Грани" направил в мае 68-го года ряду советских писателей письмо, описывающее историю хождения рукописи "Ракового корпуса" на Западе. В нем есть, в частности, и такое разъяснение: "В середине мая с. лондонское издательство "Бодли хэд" сделало официальное заявление, что оно имеет достаточные доказательст-ва наличия у него исключительных прав на "Раковый корпус". Под таким заявлением подразумевает-ся, что у этого издательства есть прямые или через посредника права от самого автора. Издательство "Люхтерганд" в Федеративной Республике Германии, издательство "Сей" во Франции и издательст-во "Прегер" в США признали права "Бодли хэд" и заключили с ним договоры"1. (О праве "Бодли хэд" на печатание "Ракового корпуса" говорилось в статье, напечатанной 25 мая в "Букселлер", выходящем в Лондоне). Вот, оказывается, что растревожило Александра Исаевича в ту Страстную субботу!

Ведь он все время говорил о возможной утечке повести за границу. А теперь получалось, что он сам этому способствовал! Не так уж не прав будет Чаковский, когда расценит сделанное Солженицыным в газетах "Монд" и "Унита" заявление как ловкий ход. (Что отнюдь не объясняет, почему он его не напечатал в апреле.

Впрочем, напечатав его через два месяца да еще сопроводив гадкой статьей, Чаковский, по-видимому, полагал, что он тоже сделал ловкий ход!) Не так уж не прав будет и Виктор Луи, когда напишет об Александре Исаевиче: ". он знает важность того, чтобы всегда иметь алиби"2. 2 Журнал "Сервей" № 70/71 за 1969 г (цитирую по книге Ж Медведева "10 лет после "Ивана Денисовича"). Я в это время - Красивое Поздравление Учителям С Днем Учителя От Родителей в Рязани, а потому не сразу узнала о растревожившей моего мужа статье в газете "Монд". В тот день, когда ему стало известно о ней, я с головой была занята в институте: проводила программированный коллоквиум по общей химии, на котором присутствовала вся кафедра, а затем химический вечер.

А на следующий день, в воскресенье, узнала, что в здешнем университете марксизма-ленинизма какой-то лектор говорил, что "во всем виноват Солженицын", что он возглавлял толпу возле суда и т. Так разнервничалась, что позвонила в Москву Веронике1. Но почти тут же получила письмо от мужа: уехал из Москвы в хорошем настроении.

Через день пришла телеграмма от мужа из Москвы: "Знаю о твоем звонке Веронике нисколько не беспокойся целую".

Мои нервы так разошлись, что это ощутили даже мои сотрудники по институту. На очередном заседании кафедры, во время спора об учебных нагрузках на следующий год, я говорила очень возбужденно. Когда одна из преподавательниц упрекнула меня, что я "не держу себя в руках", что у нее тоже нервы на взводе из-за приступов болезни, я, не задумываясь, бросила ей: - На вашего мужа не клевещут с трибун! За эту фразу я на следующий день выслушала нотацию от своего заведующего кафедрой: я не должна выносить на кафедру свои семейные (?) дела.

В разговоре с сотрудниками кафедры сказала, что не жалею об оброненной фразе и что моими друзьями я считаю тех, кто является также и друзьями моего мужа. Придет время, и я буду за это жестоко наказана, ибо далеко не все друзья моего мужа окажутся в равной степени и моими друзьями. Так и не дождавшись телефонного звонка из "Литгазеты", Александр Исаевич 25 апреля сдает на почте заказное письмо в "Монд". А письмо в "Унита" ему удается передать через друзей итальянскому литературному критику, коммунисту Витторио Страда, находившемуся в ту пору в Москве. И в тот вечер, и на следующий день много мне рассказывает. 26 апреля, в 22 часа, по "Голосу Америки" слышим сообщение, что уже в июле в Соединенных Штатах, в издательстве "Прегер", выйдет "Раковый корпус". 27 апреля, вечером, к нам пришел молодой рязанский поэт Саша Архипов.

Рассказал, что Эрнст Сафонов2 пришел из обкома бледный: над Александром Исаевичем сгущаются тучи. Похоже, что его хотят стремительно исключить из Союза писателей. - ответственный секретарь Рязанского отделения СП СССР.

Нет, так прямо Сафонову не предлагают исключить Солженицына из Союза писателей.

В результате этого давления через месяц на имя Солженицына придет письмо из Рязанского отделения СП с просьбой дать объяснения, почему он не участвует в работе отделения. (Надо, по-видимому, поднакопить документов!) Подробнее об этом напишу позже.

А еще на следующий день, 29 апреля, в 630 утра, в плотно набитом "Денисе" мы выехали в Борзовку, где нас уже должны ждать. Все впечатления последних дней как-то заволакиваются, уходят.

Перед домом расцвел и приветствует нас чудесный золотой (я называю его царским) нарцисс. Люша же не спешит отрываться от работы, продолжает быстро стучать на машинке.

(Александр Исаевич заранее подготовил начало.) Решено: Елизавета Денисовна будет называться Елизаветой Петровной, Люша - Любой, пока на соседних дачках еще никого нет, но на праздники наверняка уже приедут и в воскресные дни будут приезжать. "От рассвета и до темени правится и печатается "Архипелаг"1. Чаще всего - за своим столиком у Истьи, за что ему пришлось очередной раз поплатиться разыгравшимся радикулитом. Мы, трое, печатаем на двух машинках, которые почти не отдыхают.

Люша на одной, которая то и дело портилась (Александр Исаевич чинит). Мы с Елизаветой Денисовной по очереди - на другой, на нашей "Эрике". В хозяйствовании Елизавета Денисовна проявляет инициативы больше, чем хотелось бы. На этой почве у нас было с ней даже несколько стычек. Ее любовь все решительно закрывать полотенца-ми или просто кусками материи едва не привела к пожару, ибо как-то Елизавета Денисовна закрыла полотенцем кухонный шкафчик, забыв при этом выключить электрическую плитку.