Поздравления На Последний Звонок Классному Руководителю Проза

Когда вас вместе с вашей любовницей арестовали за воровство, подвергли суду и осудили, вы снова прибегли к помощи вашей первой возлюбленной и благодаря ее протекции были помилованы. Наконец Густав сказал: – Господин Лоре прислал меня сообщить вам сведения.

– Человек, которого зовут аббатом, и который в клубах представляется Раулем, должен отправиться сегодня вечером в клуб на улице Омер. Будет настоящая игра, а в такие дни этот дом закрыт для всех.

– Да, вы можете пройти через двор, но ничего не увидите, так как все огни будут погашены. – Надо иметь особое приглашение от хозяина дома, которое он дает только тем, кого знает. – Вот вам одно – господин Лоре приказал взять для вас. С этими словами красавец Густав передал Панафье карточку в конверте.

Панафье вынул ее и прочитал: «Господин С.Асор имеет честь просить господина Панафье провести у него вечер в субботу, пятнадцатого. Просит предупредить его, если господин Панафье не сможет Поздравления На Последний Звонк Классному Руководителю Проза, и в таком случае возвратить карточку». – Хорошо, благодарю вас, мсье, – прочитав, сказал Панафье. – Господин Лоре приказал мне быть в вашем распоряжении сегодня вечером. – Да, вы, может быть, понадобитесь мне, но только не там. – Вам нечего этого бояться, – ответил Панафье, – просто я буду там обедать с одной особой, о которой мне нужно кое-что узнать.

Будьте там, посмотрите на нее, а завтра я с вами встречусь. После этого красавец Густав ушел с самым веселым видом. Оставшись один, Панафье написал записку Ладешу и Пьеру Деталю, в которой назначил им свидание в 11 часов. Затем, отослав записку, сел в фиакр и отправился к братьям Лебрен. Братьев не было дома, а час обеда приближался, и он приказал кучеру ехать в предместье Сен-Дени.

В это же самое время Нисетта выходила из фиакра в предместье Сен-Дени, недалеко от улицы Энгиен, перед маленьким домом, который мы уже описали читателю. Пройдя главные ворота, она поднялась на третий этаж, и, войдя в переднюю, спросила у толстой служанки: – Меня кто-нибудь спрашивал? Служанка поглядела на нее с глупым видом, не зная, что отвечать, потом позвала свою госпожу. Баландье тут же явилась со своей неизменной улыбкой. Как вы редко стали у меня бывать… Кого вы спрашиваете? – Молодого человека, который, помните, приходил в тот день, когда мы обедали в отдельной комнате с аббатом. Баландье и Нисетта разговаривали в коридоре, служившем передней, в который выходила дверь кухни, освещенная коптившей керосиновой лампой. Вдруг раздался голос, казалось, выходивший из кухни. – Да, мы говорили о господине Поле Панафье, – повторила Баландье. Густав не желал давать объяснений и сказал: – Я встретил его. Нисетта была немного удивлена, что Панафье приказал оставить место за общим столом, так как надеялась пообедать с ним наедине, в отдельной комнате. Тем не менее, она поняла, что надо быть сдержанной, и, подумав о том, что ей предстоит провести с ним целый вечер, может быть, и более, она даже была довольна, потому что, обедая в обществе, он не решится ее упрекать. – Благодарю, – проговорила она, – я займу два места в конце стола. Нисетта вошла в большой зал тогда, когда садились за стол. Все обычные посетители были тут, но ни одного мужчины.

Приход Нисетты никого не удивил, так как она была известна в доме. Он подошел к Нисетте, которая встала, когда он вошел, и боязливо протянула ему руку, указав на место рядом с собой.

Панафье пришел улыбающийся и веселый, казалось, совершенно забыв сцену на кладбище. – сказал он, с самым непринужденным видом садясь рядом с Нисеттой. – Жаль, что мы обедаем в общей комнате, – продолжала Нисетта. – Да, милая Нисетта, я тоже хотел бы поговорить с тобой, если бы ты была откровенна.

Глаза Панафье засверкали, он вздрогнул, но сдержался и сказал: – Кто тебе говорит о ней? Я пришел сюда потому, что в твоем письме была фраза: «Моя единственная вина в том, что я тебя слишком любила». Нисетта повернулась к Панафье, пристально глядя ему в глаза. – Конечно, правда, но ты все же что-то от меня скрываешь. – Помнишь, как однажды, а лучше сказать – однажды ночью, ты уже спрашивал меня. – Потому, что ты могла бы занять более высокую ступень в обществе, но какая-то тайна заставляет тебя оставаться внизу. Нисетта пристально взглянула на него, явно смущенная, стараясь понять, что он хочет сказать.

– Я хочу сказать, что для меня непонятно, как такая женщина, как ты, может оставаться в таком положении. Ты была… – Говори, пожалуйста, прямо – я была привратницей. – Ты не всегда думал так, так как заметил меня именно там.

– Тем не менее, это не мешало тебе иметь странный вкус.

– Но ведь я же говорила тебе, что это было сделано мною из благодарности к Поздравления На Последнему Звонку Классному Руководителю Проза, который помог мне в трудную минуту. – Когда случилось несчастье с Левассером, я увидел тебя в странных обстоятельствах. Мне неудобно говорить здесь за столом, где все могут слышать. Я даже думала, что, избавившись от Левассера, я получу твою привязанность. Но увидела, что вместо этого мне ты даешь одни обещания, а Луизе делаешь прелестные подарки.

Ревность охватила меня, и я сказала себе, мол, если докажу ему, что она обманывает, он не простит ей этого. Тогда я решила открыть тебе глаза, рассчитывая, что ты прогонишь ее, и я смогу надеяться на твою любовь. – Но ты не довольствовалась тем, что открыла мне глаза.

– Да, это настоящая причина всех моих – хороших и плохих – поступков. – В таком случае ты очень лицемерна: дружишь с Луизой, а сама думаешь лишь о том, как погубить ее. Панафье нахмурил брови, но постарался скрыть свою реакцию и весело продолжал: – Поздравления На Последний Звонок По Предметам Ну, хорошо, ты лучшая из подруг. Не думаешь ли ты, что в наших дальнейших отношениях меня будут стеснять воспоминания о прошлом? Панафье с самым равнодушным видом начал считать по пальцам: – Во-первых, твой муж, затем аббат, затем Левассер… – Господи, Боже мой!

Если бы я начала считать в свою очередь, то, может быть, насчитала бы и больше. Ты не станешь отрицать, что этих господ может набраться целый полк. – Моя милая, я говорю все это тебе не для того, чтобы поссориться с тобой. По крайней мере, впоследствии не в чем упрекнуть себя.

– Теперь, так как ты женщина умная, то должна понять, что нужно сделать еще одну вещь.

– Ты только что мне говорила, что я очень любил Луизу, и прибавила, что я не прощу ей того, что простил бы другой.

Я убежден, что она не изменилась с тех пор, как оставила меня. Нисетта расхохоталась громким, злым, но натянутым смехом, который, тем не менее, тяжело отозвался в ушах Панафье. – Что-то уж очень ты весела, – насмешливо сказал он. Этот смех ясно говорил: «Бедный дурак, ты веришь, но тебя обманывают уже давно.

Все же остальные знают, что она из себя представляет». Боясь, чтобы рассказ Нисетты не был услышан окружающими, Панафье сам положил ему конец, проговорив: – Милая моя, здесь слишком много народа. Нисетта замолчала, наблюдая за несчастным, раздосадованным ее смехом собеседником, чувствуя, что оскорбила его, но в то же время, не решаясь сказать ни слова, чтобы перевести разговор на свою приятельницу. Панафье молчал, поэтому Нисетта поспешила окончить обед.

– Я не могу оставаться больше, – отозвался Панафье. У меня назначено свидание сегодня вечером, которое я не могу пропустить. – Ну, моя милая, – сказал он, – пожалуйста, не думай, что я ухожу под впечатлением нашего разговора. – Нет, ты сердишься на меня и думаешь, что посмеялась над тобой. – Нет, это не все, но только в том случае, если будешь откровенна. – Посмотри мне в глаза, – потребовал Панафье, беря ее за руку. – Луиза рассталась со мной, чтобы отправиться на улицу Шальо в прелестный Поздравления На Последний Звонок Классному Руководителю Проза – я это я знаю. – Клянись мне Богом, клянись мне прахом твоей матери!

– Клянись твоей покойной матерью, Нисетта, что Луиза – любовница этого человека. Несколько минут Нисетта сидела смущенная, затем нерешительно проговорила: – Я не хочу тебе отвечать. Кроме того, она моя подруга, и я не хочу говорить о Поздравления На Последнем Звонке Классному Руководителю Проза дурно. Нисетта была не глупа и выпуталась из того положения, в котором очутилась, не сказав ни слова, но давая возможность предполагать все.

Разгневанный Панафье встал и хотел уже идти, но как только он отошел от стола, к нему подошла Баландье и подала письмо. Нисетта смотрела на него, стараясь понять, чтобы это значило. Между тем Баландье подошла к одной женщине и, тихо переговорив с ней о чем-то, передала ей старую газету. Затем Баландье повернулась к Панафье, чтобы получить плату за обед и, отдавая сдачу, тихо сказала ему: – Останьтесь немного и послушайте. Нисетта осматривалась, точно предчувствуя, что против нее что-то затевается. В это время женщина, которой Баландье подала газету, прочла вслух: «История в вагоне». Я опоздал и бросился в первый попавшийся вагон в ту минуту, когда поезд уже трогался с места. Но только я открыл дверь, из глубины купе послышался громкий крик. Заинтересованный, я положил перед собой свой маленький багаж.

Моя спутница в сильном волнении подошла ко мне, умоляя меня выйти из купе. Я ни слова не знаю по-английски, но моя спутница к словам присоединила жесты, и эти жесты говорили, чтобы я открыл дверь и выскочил из вагона, движущегося со скоростью 60 километров в час. Нет ничего проще, как выскочить из омнибуса, но нельзя сделать то же, находясь в скором поезде, идущем со скоростью 15 лье в час. Что касается причины необходимости моего ухода, то она говорила о неприличии моего присутствия в этом вагоне. Смущенный тем, что нарушил правила приличий, я пробормотал несколько извинений, но моя англичанка не поняла ни слова. Тогда, отодвинувшись в дальний угол, я стал уверять ее в чистоте моих намерений. Она испускала такие вздохи, что могла растрогать даже судей. Тем не менее, в моей внешности ничто не указывало на искателя приключений – у меня скромный вид. Миледи не успокаивалась, напротив, ее возбуждение все усиливалось, и можно было ожидать нервного припадка. Между тем, рассматривая свою незнакомку, я увидел, что в спокойные минуты она должна быть хорошенькой.