Поздравления С Днем Рождения Новорожденного Сына Папе

— Нет, не виден, — ответил я наугад, чувствуя, что помощи не дождёшься. — А у Лермонтова написано, Анна Аркадьевна, — сказал Лёшка смущённо, — что Печорин из Кисловодска Казбек видел. Я подумал, раз Печорин… — А, Печорин, один из тех, кого Белинский называл «лишними людьми»?

— пробормотал я, решительно не зная, как выбраться из положения. — Надо учесть, Лодкин, — произнёс я размеренным голосом, что Печорин видел из Кисловодска Казбек в первой половине девятнадцатого века, не так ли? А сейчас у нас… — Вторая половина двадцатого, — поспешно подсказала Вера ни к селу ни к городу.

— Вторая половина двадцатого века, Лодкин, — сказал я в трубку. — Ах, вот что, Анна Аркадьевна… — Лёшка, видимо, ничего не понимал, но старался не показать этого.

— Я желаю тебе успеха, — торопился я закончить разговор. Будь только внимателен, когда сядешь писать диктант. Не успел я возразить, как мать Лодкина в самом деле взяла трубку и, называя меня «голубушкой», «милой девушкой» и «светлой головушкой», принялась благодарить за внимание к Лёшке. Когда я положил наконец трубку, мне стало очень не по себе. Но Владик начал убеждать меня, что ничего дурного не произошло.

По его словам, расстраиваться мы могли бы, если бы после моего звонка Лодкин с матерью подумали об Анне Аркадьевне плохо. А раз они, наоборот, думают о ней лучше прежнего, то всё в порядке. — Может быть, Анна Аркадьевна близорукая, откуда Лёшке знать? — Хотя, — заметил Владик, подумав, — с девятнадцатым веком у тебя получилось неудачно и даже, знаешь ли.

Да-а… Когда в следующий раз будешь говорить с Лёшкой, знай о Кавказе побольше, а не то… — Не будет следующего раза!

— Это и понадобиться-то может только раз: накануне переэкзаменовки.

Если я увижу, что у Лёшки душа в пятки ушла, пожелаешь ему успеха, несколько слов, таких уверенных… Да что тебя учить! Я отказался наотрез, но на следующий день Владик притащил мне всё-таки справочник «Курорты Кавказа», ветхую какую-то брошюрку «Целебные источники Минеральных Вод», и открытку, на которой был изображён Казбек. И так как у меня хорошая намять, то я запомнил и туристские маршруты, которые в них рекомендовались, и названия санаториев, и даже почти все болезни, какие лечат минеральной водой. Теперь уж Лёшке ни за что не удалось бы поставить меня в тупик. Но больше я с Лодкиным по телефону не разговаривал. Видно, Владик в канун переэкзаменовки решил, что обойдётся и без меня. И действительно, Лёшка написал диктант на четвёрку. То есть он получил бы даже пятёрку, если бы не ошибка, которую, правда, я уверен, кроме него, никто не догадался бы сделать: он само слово «диктант» через «е» написал. Несмотря на эту нелепую ошибку, Лёшка, конечно, был счастлив. Его перевели в седьмой класс, и он, едва об этом узнав, бросился покупать всё необходимое для нового учебного года. Мы долго ходили с ним по магазинам школьных и канцелярских товаров, по книжным магазинам, не спеша запасались карандашами, тетрадями, перьями и вместе радовались, что скоро в школу. В тот день мне как-то не пришло на ум сказать Лёшке, что по телефону ему звонил я, а не Анна Аркадьевна.

Уже расставшись с ним, я решил, что непременно сделаю это до первого сентября.

И как-то Владик, Вера и я отправились к Лодкину, чтобы позвать его в кино на новую картину, а по дороге в кино рассказать ему всё и посмотреть, как он будет изумляться. Мы столкнулись с Лёшкой и его матерью в дверях: они уходили.

Лёшка был принаряжен и осторожно держал обеими руками, как спелёнатого младенца, огромный букет, завёрнутый в бумагу. Тут мы трое переглянулись и подумали все об одном: о том, что Лёшка прямо на вокзале заговорит с Анной Аркадьевной про её звонки из Кисловодска и случится что-то жуткое.

Надо было спасать положение, но у меня прилип язык к гортани, так что я, даже если бы и придумал что-нибудь, всё равно не смог бы ничего сказать.

Между прочим, это у меня впервые так язык приклеился. Я раньше считал, что «прилип язык к гортани» — это метафора, и даже, по-моему, на экзамене по литературе привёл это выражение как Поздравления С Днем Рождения Папе От Сына 55 пример метафоры. Владик тоже стоял и молчал, загораживая выход на лестницу. И в эту минуту Вера сказала: — Это вы какую Анну Аркадьевну встречаете: которая их учительница? — Так что вы, ребятки… — Так её же поезд на четыре с Поздравления С Днем Рождения Папе От Сына Стихами половиной часа опаздывает! — И Лёшка с матерью даже отошли немного от двери в глубь коридора.

Их продержали у разъезда около Лозовой, — объяснил он уверенно. — Ага… такой же случай был с моим отцом, — подтвердил я, отклеив наконец свой язык. — Вечером её родные все встречать будут, — добавила Вера, — нам как-то… — Она замялась. — остановила нас Лёшкина мать, не отнимая трубки от уха. — Я не помню что-то… — сказал я, не отрывая взгляда от Лёшкиной матери. (Она вновь и вновь набирала один и тот же номер, но, к счастью, он пока был занят.) — По-моему… нет, не помню… Хотя вспомнил: мы пришли просто так. — У вас с Лёшей секреты, вероятно, — проговорила Лёшкина мать, поняв по-своему моё бормотанье.

Эх, — добавила она, с сердцем бросив трубку на рычаг, — на этот Курский вокзал, наверно, за сутки не дозвонишься!

Туда действительно невозможно дозвониться, — заметил Владик, повеселев, — на редкость трудно. На лестнице Владик шепнул Вере: — Ты иди с ним в кино, а мы с Володей — на вокзал. — Боялись, она тебя не отпустит, — не задумываясь ответил Владик. — Видишь ли, картина очень взрослая, — сказал Владик. — Там арии… арии такие, понимаешь, что только после шестнадцати лет, вот в чём дело, — поспешно поддержал я.

Только бы Лёшку отправить в кино, а нам попасть на вокзал вовремя! Только бы всё объяснить Анне Аркадьевне раньше, чем Лёшка с матерью явятся её благодарить! — Интересно, тут «Алеко», а у Пушкина «Цыганы» называется, да? — А у Пушкина «Цыганы», — повторили мы, переминаясь с ноги на ногу. — Пустят, — сказал я, — Эти арии только вечером… а так, днём, и тебе и Вере можно… Вот мы с Владиком уже были — пустили. — Я думал, всем вместе… — Билеты хорошие, самая середина, — сказала Вера жалобно. — Пора уж идти, а то пропадут… Наконец Вера с Лёшкой ушли в одну сторону, а мы с Владиком помчались в другую — к метро.

Сбежав вниз по эскалатору, вскочили в поезд и выбрались из-под земли у Курского вокзала, когда до прибытия кисловодского поезда оставалось пять минут. Но на платформе так сделаем: ты станешь у входа в туннель, а я пойду вдоль вагонов, Анну Аркадьевну не пропустим.

Я просто мечтал, чтобы Анне Аркадьевне попался на глаза первым Владик, а не я. Что касается меня, то мне и представить себе было трудно, как я начну что-нибудь объяснять. — спросил Владик, когда несколько человек, стоявших впереди нас в короткой очереди, получили билеты.

— Так, — сказал Владик, — на два билета не хватает. Купим один, ты пойдёшь на платформу, а мне придётся подождать здесь. — Не в этом дело, — ответил он, подумав мгновение, — ведь говорил с Лёшкой за Анну Аркадьевну всё-таки ты! Он быстро сказал: — Ладно, попробуем пройти вместе. Были и люди без цветов, но с чемоданами — эти уезжали сами. Мимо контролёрш все проходили не останавливаясь, не замедляя шага. Некоторые на ходу показывали свои билеты, другие проходили просто так. — Надо только иметь уверенный вид, — прошептал Владик, когда мы приблизились к контролёршам, — и ничего не спросят даже… У него был и на самом деле уверенный вид.

В толпе мы оба прошли мимо контроля без всякой задержки.

На мой билет ни одна из железнодорожниц даже не взглянула. И сразу мы услышали за спиной окрик: — Мне вернуться?

Он вот без билета, — Контролёрша указала на Владика.

У него был очень спокойный вид, а у меня, по-моему, наоборот, подозрительный. Как догадались, что именно у него нет перронного билета, я не представляю. Так или иначе, Владик остался где-то на площади, а я вышел на платформу, к которой уже подкатывал не спеша поезд Кисловодск — Москва.

Поезд остановился и сразу стало на платформе шумно, суматошно, вокруг меня обнимались, целовались, искали и находили друг друга приехавшие и встречающие, только я стоял на одном месте, у входа в туннель, искал глазами Анну Аркадьевну и боялся, что сейчас увижу её. Но мимо меня прошло уже много людей, на перроне стало просторно, однако Анны Аркадьевны всё не было.

У меня мелькнула мысль, что, может быть, я нечаянно пропустил Анну Аркадьевну, а Владик на другом конце туннеля, при выходе на площадь, её встретил и сейчас уже обо всём ей рассказывает.

Мечтая, я, наверно, не очень внимательно глядел по сторонам. Когда мечтаешь, то видишь уже только то, что тебе хочется, а не то, что делается вокруг. Так что я прямо вздрогнул, когда передо мной в нескольких шагах очутилась вдруг Анна Аркадьевна. Она была загоревшая, в широкополой соломенной шляпе, светло-зелёном платье и босоножках. Рядом с ней шёл бледный — сразу видно, что не с юга, — парень в чёрном костюме и нёс, слегка клонясь в одну сторону, большой чемодан. Он называл Анну Аркадьевну Анечкой и на весь перрон говорил о том, что её телеграмма пришла только утром и поэтому её родители, которым он звонил, не сумели выбраться на вокзал.

— Так и получилось, что я один тебя встретил, — сказал он потише и взял Анну Аркадьевну под руку. — Да, я встречаю, — сказал я и с трудом добавил: — Вас. — Меньше всего ожидала сейчас увидеть тебя, Шатилов… — На площади ещё Горяев ждёт, — предупредил я. — Анна Аркадьевна испуганно смотрела на меня, остановившись как вкопанная посреди перрона. — Случилось, но не очень страшное, — сказал я, чтобы её успокоить.

— Я Поздравления Папе С Днем Рождения Его Взрослого Сына потом, — сказал я и покосился на парня с чемоданом. — А-а, — сказала Анна Аркадьевна с облегчением, — Так, может, мы потолкуем с тобой завтра? Раз ничего страшного… — Ничего очень страшного, — сказал я спокойно, — но через два часа будет уже поздно. После этого Анна Аркадьевна почему-то опять сильно встревожилась. — Что же, — заторопилась она, — тогда скорее поедем ко мне. Анна Аркадьевна и её знакомый немного постояли, а я побегал взад-вперёд по тротуару от вокзала до метро, но Владика не нашёл.