Поздравления С Днем Рождения Одной Строкой

Пожалуй, там, в Рязани, редкие машины под окнами - ерунда по сравнению с этой "адской машиной". На следующий день, 4 ноября, я позвонила в "Новый мир" и попросила Софью Ханановну (секретарь Твардовского) узнать у Хитрова (ответственный секретарь), можно ли мне забрать соответствующие главы "Августа". Трубку взял сам Александр Трифонович: - Наталья Алексеевна, мы так легко не расстаемся с поступившими рукописями. И дальше заговорил о своем впечатлении от "Отрывка": - Я - в восхищении! Конечно, последняя война ему помогла, но описывает он именно т у войну.

Хотелось бы, конечно, знать, что было и до 11-й главы и что будет после 22-й. Твардовский хочет обговорить все это с Александром Исаевичем. Этот мой разговор с Твардовским состоялся около четырех часов дня. А около шести я позвонила в Рязань и рассказала мужу о реакции Твардовского на главы "Самсоновской катастрофы".

Он все это выслушал, высказал свою радость, но тут же оглушил меня сообщением: - Рязанское отделение исключило меня сегодня из Союза писателей!

Он уже звонил примерно час назад в "Новый мир", Анне Самойловне! Предлагает мне позвонить ему, сказать, что его Оригинальные Поздравления С Днем Рождения Одной Фразой телефон был занят. Чувствую в ее словах обиду, что Александр Исаевич позвонил не им, не наверх. (Позже и сам Александр Трифонович высказал мне свою обиду: узнал. Вижу, что он без особой настойчивости говорит, чтоб я до праздников не приезжала. Просит меня сказать Твардовскому, что он не просит его действовать, что позвонил просто для того, чтоб поставить в известность.

Уже с Белорусского вокзала, откуда поеду в "Сеславино", вновь звоню Александру Трифоновичу и передаю слова мужа. - Мы делаем все возможное и невозможное, - говорит Твардовский. - Передайте Александру Исаевичу, что наше отношение к нему - к его таланту и к человеку - не изменится ни на йоту!

Ростропович собирается сейчас ехать на своем "мерседесе" в Москву. Поеду с ним и постараюсь этим же вечером уехать в Рязань, хотя под праздники это очень нелегко. Но как можно не знать подробностей, не быть сейчас вместе с мужем.

Заодно повезу мужу письмо, которое тут же написал ему Ростропович: "Дорогой, любимый, родной мой Саня! Только что Наташа сообщила мне последнюю "Рязанскую частушку". Вывод один и категорический: скорее возвращайся в свой дом в Жуковку, ибо здесь без тебя невозможно существовать, а Рязанский союз без тебя еще просуществует. Гения не надо успокаивать, а его надо раздражать, а иногда и злить. Все это делает Бог руками (и языками) людей, выбирая для этой работы наиболее недостойных"1. И еще со мной письмо, которое написала своему "дяде Сане" 10-летняя Лилечка Туркина: "Дорогой дядя Санечка!

Если Вам надо помочь, то я всегда готова быть Вашим секретарем. Мне и в самом деле удалось уехать дополнительной электричкой. Первые же его слова: - Ты Поздравления С Днем Рождения Маленькому Ребенку Короткое знаешь, что Америка обо мне весь день передает?! Уже в 6 часов утра по "Голосу" передали об исключении писателя А. А начиная с 10 часов, стали передавать опровержение: "На запрос наших корреспондентов предста-вители Рязанского отделения и отделения СП РСФСР ответили, что сообщение об исключении Солженицына из Союза писателей неверно".

Исходя из этого Александр Исаевич сделал вывод, что СП бьет отбой.

Все же под аккомпанемент этих сообщений он печатал "Изложение" заседания Рязанского отделения СП от 4 ноября.

У его окна стоит машина РЯВ-8649, кажущаяся ему подозрительной.

Он очень рад моему приезду: завтра утром это "Изложение" пойдет со мной в Москву!

В первом часу ночи "Голос Америки" дает передачу "Итоги дня". Повторяют ОПРОВЕРЖЕНИЕ, слышу своими собственными ушами! Но ведь я разговаривала с Твардовским в 2 часа дня. Разве он мог к этому времени не знать, если бы все замялось.

Особенно прочтя "Изложение" и узнав "мотивировку" исключения: "За антиобщественное поведение, противоречащее целям и задачам СП СССР, за грубое нарушение основных положений устава СП СССР исключить литератора Солженицына из членов СП СССР". И ничего не объяснено, в ч е м антиобщественное поведение, в ч е м грубое нарушение основных положений устава СП? Изложение заседания Рязанского отделения СП от 4 ноября напечатано Солженицыным в качестве одного из приложений к книге "Бодался теленок с дубом", а потому я расскажу лишь кратко, как развивались события. В 11 часов утра 4 ноября к нам домой в Рязани пришла технический секретарь Рязанского отделения и принесла Александру Исаевичу приглашение на заседание, которое должно состояться в 15 часов в тот же день. Тема заседания: "Информация секретаря СП РСФСР Таурина о решении секретариата СП РСФСР "О мерах усиления идейно-воспитательной работы среди писателей". Александр Исаевич бросает наладившееся было писание, достает папку своих взаимоотношений с СП, перебирает документы, записи - готовится к возможному наступлению на него, готовится к бою! Когда он пришел на заседание, в комнате был только Матушкин.

Пожали друг другу руки, поговорили о пьесах Матушкина, идущих в областном театре.

Потом разом вошли все остальные, включая секретаря обкома Кожевникова, пожали Александру Исаевичу руку. Все, решительно все, высказались за его исключение.

Правда, Евгений Маркин вел себя подобно герою Достоевского. Всего несколько дней назад мы встретили его в Рязани на улице. А сейчас, поговорив о том, что все, что происходит с Солженицыным, есть небывалое колебание маятника и что если Солженицына исключат, а потом примут, снова исключат, опять примут - он не хочет в этом участвовать, но внезапно он заключил: "Я полностью согласен с большинством писательской организации". После совещания, кончившегося тем, что пять рязанских писателей проголосовали за исключение (против резолюции был один голос - голос самого Солженицына), Маркин подошел к Солженицыну со словами: "Александр Исаевич, простите меня ради Бога!" Видимо, в тот день он заручился у секретаря обкома получением долгожданной квартиры.

А еще через пару дней Маркин придет к Александру Исаевичу домой и будет стоять перед ним на коленях.

После совещания Александр Исаевич пошел на переговорную и позвонил в "Новый мир", на первый этаж, сказал Берзер о своем исключении из Союза. А придя домой, в сердцах сказал маме: "Исключили-таки!" Его исключили те, кто его не принимал!

Ведь принимал его сразу СП РСФСР под самый Новый 1963 год, да еще с присылкой ему поздравительных телеграмм. 6 ноября, снабженная несколькими экземплярами "Изложения", я еду из Рязани в Москву. Со мной еще и письмо Александра Исаевича Твардовскому: Очень-очень мне было радостно узнать, что начало моей "Самсоновской" Вам понравилось. Это я узнал почти в один час с исключением из Союза - и показалось это мне более важным.

От исключения я нисколько не уныл, чехвостил их очень бодро, что Вы можете видеть из прилагаемого протокола. А срепетировано у них было все заранее, коварно жали мне руки, будто только что "придя" на собрание, а сами в другой комнате только что заседали.

Пожалуйста, не делайте никаких усилий к отстаиванию меня в Союзе - оно и само сложится как надо, интереснейшим образом. Когда Александр Исаевич писал это, он, веря западному радио, полагал, что решение Рязанского отделения не будет утверждено выше, секретариатом СП РСФСР. Сначала я развожу в Москве два экземпляра "Изложения" (с третьего буду завтра печатать дополнительные экземпляры), потом переезжаю в "Сеславино".

Весь день 7 ноября я печатаю "Изложение" заседания Рязанского отделения. Потом, просмотрев папку № 4, перепечатываю еще копии писем Александра Исаевича Э. Сначала - к Чуковским, которым теперь могу тоже оставить "Изложение".

Чайковская: Вероника просила передать, что ОН восстановлен! Чуковские склонны этому верить, хотя есть и другой слух: будто СП РСФСР утвердил исключение.

Но ведь Вероника, вероятно, имеет верные сведения: или от Александра Исаевича, или от "Нового мира". Я говорю Чуковским, что привезла им "Изложение" заседания. Считают, что пока существует неясность, распространять его не надо. Я перехожу улицу Горького и звоню с Центрального телеграфа в Рязань. Сказал мне, что все очень "миленько" получилось с моим приездом. Я говорю, что меня здесь "сдерживают" (подразумеваю: с распространением "Изложения"). А у меня оказался с собой снимок "трех друзей", трех героев "Круга".

К концу дня я узнаю, что слух о восстановлении Солженицына в СП, который достиг Чуковских, шел в конечном итоге от семьи писателя Казакевича.

Знакомая с этой семьей Леночка Ф-ва сказала Веронике так: "Мою подругу местком исключил, но высшие инстанции не утвердили".

По-видимо-му, Казакевичи тоже, как и сам Солженицын, поддались передачам западного радио. Но вот как случилось, что оно, западное радио, передавало эту ложную информацию? Быть может, в СП, да и в Рязанском отделении, кто-то специально вводил в заблуждение иностранных корреспондентов, чтобы ничто не взбаламутило интеллигенцию в дни празднования годовщины октябрьской революции. Слух же о том, что СП РСФСР подтвердил исключение Солженицына, оказался, увы, верным: 5 ноября, когда Твардовский тщетно пытался весь день дозвониться секретарю СП СССР Воронкову, шло заседание в СП РСФСР. Твардовский, не дозвонившись Воронкову, куда-то уехал, вероятно, на улицу Воровского.

Вернулся он в редакцию поздно, дождался его только Лакшин. Лакшин поделился с Дорошем, а тот позвонил Анне Самойловне, что секретариат СП РСФСР подтвердил рязанское решение и что вообще все очень плохо.. Гуляла по участку, расчищала дорожки от свежевыпавшего снега, немного играла, делала дневниковые записи. 10-го еду в Москву и сразу же звоню Софье Ханановне. Твардовский показался мне стариком, будто лет десять его не видела.

Пока читал письмо Александра Исаевича - пару раз улыбнулся. (Вероятно, тогда, когда прочел, что его похвала "Отрывка" важнее для Солженицына, чем его исключение. И возможно, когда прочел, что Солженицын не впал в уныние и что "чехвостил их очень бодро".) Однако, прочтя все, сказал: - Оптимизм Александра Исаевича неоправдан. Он должен его видеть, должен знать, будет ли он подавать апелляцию, "так как, - добавил он значительно, - дело это меня касается не в меньшей степени". Александр Исаевич должен приехать не позднее 12-го: 13-го предполагается публикация об его исключении в "Литературной газете".