Прикольные Музыкальные Поздравления К Новому Году

— А теперь, дамы и гошпода, я выштупаю, в шамом деле, ш прекрашным предложением! Кто иж ваш пошмеет вштупить в единоборштво ш Шилачом Адольфом? Кто попробует победить шамого шильного человека в мире? Што крон будет выплачено тому, кто шможет победить Шилача Адольфа, што крон.

— Он сказал, что тот, кто поколотит эту громадину, получит сто крон, — сказал Томми. — Парень — да, — согласилась Пиппи, — но я — самая сильная девочка на свете, запомни это! Тем временем Силач Адольф занимался тем, что поднимал огромные железные ядра и сгибал пополам толстые железные штанги, чтобы показать, какой он сильный. — Ну, гошпода, — вскричал директор цирка, — неушто шреди вас не найдется никого, кто желает жаработать шотню крон?

Неужто я, в шамом деле, буду вынужден шохранить ее для шамого шебя?!

— Нет, не думаю, чтобы мне этого в шамом деле хотелось, — сказала Пиппи и перелезла через барьер на арену.

Директор цирка совершенно обезумел, снова увидев девочку.

— Убирайшя, пока Шилач Адольф не ушлышал твои бешшовештные шлова! Но Пиппи, не обращая ни на кого внимания, прошла мимо директора цирка Красивые Поздравления В Стихах К Наступающему Новому Году прямо к Силачу Адольфу. Взяв его огромную руку в свою, она сердечно пожала ее. Прежде чем кто-либо смог понять, что произошло, она крепко схватила Силача Адольфа за пояс и уложила его на обе лопатки на ковер.

Силач Адольф тут же вскочил, лицо его было багрово-красным. Услыхав эти слова, публика в цирке тут же подхватила их: «Браво, Пиппи!» Директор цирка сидел на барьере, в отчаянии ломая руки. Ни разу в жизни он не попадал в такую ужасную переделку.

Зато теперь он, по крайней мере, покажет этой рыжей девчонке, что за парень Силач Адольф! Кинувшись к ней, он железной хваткой схватил девочку за пояс. Но Пиппи неколебимо и твердо, как скала, стояла на ногах.

— Ты можешь лучше, — сказала она, желая подбодрить его. Но тут же вырвалась из его объятий: миг — и Силач Адольф снова оказался на ковре! С воплем вскочив на ноги, он снова как ураган ринулся на нее.

Все зрители в цирке топали ногами и, подбрасывая свои шапки к потолку, орали: Когда Силач Адольф ринулся на нее в третий раз, Пиппи высоко подняла его вверх и понесла на вытянутых руках вокруг арены. Затем она снова уложила его на обе лопатки на ковер и крепко прижала к полу.

— Ну, милый старикашка, сдается мне, больше мы к этому возвращаться не станем, — сказала она. Силач Адольф тут же улизнул, умчавшись во всю прыть. А директор цирка был вынужден выйти на арену и вручить Пиппи ассигнацию в сто крон.

Хотя вид у него был такой, что он охотнее съел бы ее. Можешь взять ее себе и завернуть в нее селедку, если хочешь! И, откинувшись на спинку кресла, она внезапно заснула. Она лежала и храпела, пока все эти клоуны, Поздравления К Новому Году Для Женщины и шпагоглотатели, и люди-змеи показывали свои трюки Томми и Аннике и всем другим зрителям в цирке. — Но мне все-таки кажется, что Пиппи была лучше всех, — шепнул Томми Аннике. После выступления Пиппи в цирке в маленьком городке не нашлось бы человека, который не знал, какая она ужасно сильная. Но люди, жившие в других местах, конечно же, не знали, кто такая Пиппи.

Темным осенним вечером по дороге мимо Виллы Вверхтормашками шли двое бродяг.

Бродяги эти были отпетые ворюги, которые отправились по стране, чтобы посмотреть, не удастся ли что-нибудь украсть. Увидев в окнах Виллы Вверхтормашками свет, они решили войти туда и выпросить по бутерброду. В тот самый вечер Пиппи вывалила все свои золотые монеты из чемодана на пол кухни и пересчитывала их. Считать она, конечно, хорошенько не умела, но все же иногда это делала. — …семьдесят пять, семьдесят шесть, семьдесят семь, семьдесят восемь, семьдесят девять, семьдесят десять, семьдесят одиннадцать, семьдесят двенадцать, семьдесят тринадцать, семьдесят семнадцать… фу, как у меня в горле засемерило-засвербило! Ага, теперь я вспоминаю: сто четыре, тысяча, — это, право слово, куча денег, — сказала Пиппи. — Либо входите, либо оставайтесь там, за дверью, как вам угодно! Отгадай, сделали ли они большие глаза при виде рыжеволосой девчонки, сидевшей в совершенном одиночестве на полу и считавшей деньги! Ведь воры при всем желании не могли знать, что господин Нильссон — маленькая обезьянка, которая как раз спала в своей выкрашенной в зеленый цвет маленькой кроватке с кукольным одеяльцем на животе.

Они думали, что это хозяина дома зовут Нильссон, и понимающе подмигнули друг другу, как бы говоря: «Мы можем вернуться сюда чуть позднее». Но, обратившись к Пиппи, они сказали: — Мы зашли к тебе только узнать, что такое часы, вернее, который час[22]. Бродяги так взбодрились, что начисто забыли про всякие бутерброды. — Здоровенные сильные дяденьки, а даже не знаете, что такое часы, — съехидничала Пиппи. Часы — это такая маленькая кругленькая штучка, которая говорит «тик-так», которая идет и идет, а никогда до дверей не дойдет. Если вы знаете еще другие загадки, валяйте, выкладывайте, — ободряюще произнесла Пиппи. Бродяги решили, что Пиппи слишком мала, чтобы разбираться в часах, поэтому они, не говоря ни слова, вышли из дома. — Я вовсе не требую, чтобы вы сказали «так»[23], — закричала им вслед Пиппи, — но вы могли бы, по крайней мере, поднапрячься и сказать «тик». У вас даже обыкновенного ума, как у часов, не хватает! Да ну вас, убирайтесь с миром, — сказала Пиппи и вернулась к своим деньгам. Удачно избежав неприятностей, бродяги в восторге потирали руки.

— Единственное, что остается, — подождать, пока девчонка и этот Нильссон заснут. А потом тихонько пробраться в дом и наложить на все лапу. Моросил мелкий дождик, а они к тому же страшно проголодались.

Нельзя сказать, что им было очень уютно, но мысль об огромных деньгах поддерживала в них бодрость духа. Мало-помалу во всех домах погас свет, но окна Виллы Вверхтормашками светились по-прежнему. В тот вечер Пиппи как раз училась танцевать шоттис и не желала ложиться спать, пока не убедится, что она в самом деле уже выучилась танцевать этот танец. В конце концов, однако, и на Вилле Вверхтормашками погас свет. Бродяги немножко подождали, желая удостовериться в том, что господин Нильссон заснул. Но под конец они прокрались к кухне с черного хода и приготовились открыть дверь своими отмычками. Между тем один из взломщиков — вообще-то его фамилия была Блум — совершенно случайно коснулся двери.

— Тем лучше для нас, — ответил его сообщник, черноволосый взломщик, которого все, кто его знал, звали Громила-Карлссон. Громила-Карлссон зажег карманный фонарик, и они прокрались на кухню. Но в комнате рядом спала Пиппи, и там же стояла маленькая кукольная кроватка господина Нильссона. Громила-Карлссон открыл дверь и осторожно заглянул в комнату. Там было спокойно и тихо, а свет фонарика заплясал по всей комнате. Когда лучи света коснулись кровати Пиппи, бродяги, к своему величайшему удивлению, не увидели ничего, кроме пары ног, покоившихся на подушке. Голова Пиппи, как обычно, лежала под одеялом у изножья кровати. — Должно быть, это и есть та самая девчонка, — прошептал Громила-Карлссон Блуму. А где, как ты думаешь, где может быть этот Нильссон?

— Господин Нильссон, с вашего позволения, — послышался спокойный голос Пиппи. — Господин Нильссон лежит в маленькой выкрашенной в зеленый цвет кукольной кроватке. Бродяги так перепугались, что их просто затрясло от страха. При свете карманного фонарика они разглядели также кукольную кроватку и лежавшую в ней маленькую обезьянку. — Блум, — сказал он, — господин-то Нильссон — обезьяна, ха-ха-ха!

Громила-Карлссон и Блум просто закудахтали от восторга. — Послушай-ка, милая детка, — сказал Громила-Карлссон. Тогда, может, сначала отгадаете эту: что за часы, которые идут и идут, а никогда до двери не дойдут? — Ты задаешь слишком много вопросов, — сказал Громила-Карлссон. Где у тебя, например, деньги, которые только что валялись на полу? — В чемодане на шкафу, — чистосердечно ответила Пиппи. — Надеюсь, дружок, ты ничего не имеешь против, если мы их заберем? После чего Блум подошел к шкафу и снял оттуда чемодан.

— А теперь, дружок, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если я заберу их обратно, — сказала Пиппи; она вылезла из кровати и подошла к Блуму. Блум так хорошенько и не понял, как это произошло, но чемодан вдруг быстро и весело очутился в руках у Пиппи. Схватив Пиппи крепко за руку, он попытался рвануть к себе желанную добычу.

Они начали понимать, что Пиппи уж точно не какая-то там заурядная девчонка.

Но чемодан влек их к себе настолько, что они забыли всякий страх. — вскричал Громила-Карлссон, и они, соскочив со шкафа, накинулись на Пиппи, державшую чемодан в руках. Но Пиппи ткнула в каждого из них указательным пальцем так, что они тут же очутились в разных углах. И не успели они подняться на ноги, как Пиппи вытащила веревку и молниеносно скрутила руки и ноги обоим ворам. Мы ведь всего лишь несчастные нищие бродяги, которые зашли в твой дом попросить немного еды.

А потом повернулась к своим пленникам: — Умеет кто-нибудь из вас танцевать шоттис?

— Да, пожалуйста, — немного обескураженно ответил Громила-Карлссон. Тогда Пиппи взяла огромные ножницы и разрезала веревку, опутавшую ее гостей. — Но у нас нет музыки, — огорченно произнесла Пиппи. Господин Нильссон, проснувшись, уселся в своей кроватке, словно для того, чтобы увидеть, как Пиппи кружится по всей комнате с Громилой-Карлссоном. Она была чрезвычайно серьезна и торжественна, а танцевала так старательно, словно речь шла о ее жизни.

Под конец Блуму не захотелось больше играть на гребенке; он утверждал, что от этого немилосердно щекотно его губам.

А у Громилы-Карлссона, который целый день таскался по дорогам, начали уставать ноги. — Милые вы мои, ну еще хоть немножко, — клянчила, продолжая танцевать, Пиппи. И Блуму с Громилой-Карлссоном оставалось только продолжить игру на гребенке и Шутливые Поздравления В Стихах К Новому Году танцы. В три часа ночи Пиппи сказала: — О, я могла бы танцевать до самого четверга! Да, они устали и были голодны, хотя едва ли осмелились бы ей об этом сказать. Но Пиппи достала из кладовки и хлеб, и сыр, и масло, и ветчину, и холодное жаркое, и молоко, и все они уселись за стол. И Блум, и Громила-Карлссон, и Пиппи ели до тех пор, пока не растолстели и чуть ли не превратились в четырехугольники. — Не-а, — ответила Пиппи, — но, может, еще буду глохнуть. Под конец оба бродяги поднялись из-за стола, от души поблагодарили хозяйку за угощение и попросили разрешения откланяться.

— Никогда не встречала я никого, кто бы так отплясывал шоттис, как ты, мой сахарный поросеночек, — сказала она Громиле-Карлссону. — Упражняйся прилежней в игре на гребенке, — сказала она Блуму, — тогда ты про щекотку и думать забудешь.

Когда бродяги уже стояли в дверях, Пиппи подбежала к ним и дала каждому из них золотую монетку. Мама Томми и Анники пригласила на чашку кофе несколько дам. И поскольку она напекла столько всякой всячины, что ее на всех бы хватило, она и подумала: пожалуй, Томми с Анникой могли бы заодно пригласить и Пиппи.