Мерцающие Поздравления Детям С Днем Рождения

Но одно было неизменным: когда люди хотели тишины, они приходили сюда – к ней. И под её сенью им становилось легко и свободно: душа томящегося наполнялась ясностью, в которой утешительно проступала истина. Под широкой кроной этого строгого долгожителя какими-то неизвестными умельцами давным-давно была поставлена небольшая кованая скамья. Перед глазами каждого, кто находился около сосны, открывался удивительный вид: внизу – в основании пологого склона – протекал ручей, огибающий тёмной лентой небольшие холмы, поросшие в некоторых местах осокой. Чуть дальше виднелись дачные домики, берёзовая роща и тёмно-синяя гладь Волги.

Так хорошо, что хочется просто смотреть и молчать… – прошептала Оленька. Минуты три они не сказали друг другу ни слова, вглядываясь в залитый солнцем окоём. Первой нарушила молчание Оля: – Спасибо, Александр Сергеевич. Собственно, поэтому я и торопился… Вы должны были увидеть всё это именно сейчас, когда солнце находится ещё высоко, но его лучи уже покрывают землю уютным предвечерним светом. – Не удивлюсь, если вы когда-нибудь писали стихи, – сказала она серьёзным тоном.

Этот неожиданный вопрос поставил Пускина в тупик, но после небольшой паузы он всё-таки нашёл, что ответить: – Сильное стихотворение хочется перечитывать.

А гениальная вещь уходит в народ… Это моё мнение, Ольга Семёновна.

В университете я зачитывалась стихами Инны Кашежевой, многое наизусть помню.

Мне нравится его стихошаг… – и он, жестикулируя, играя интонациями, прочёл: Я сладко изнемог от тишины и снов, От скуки медленной и песен неумелых, Мне любы петухи на полотенцах белых. Под жаркий шорох мух проходит день за днём, Благочестивейшим исполненный смиреньем, Бормочет перепел под низким потолком, Да пахнет в праздники малиновым вареньем. А по ночам томит гусиный нежный пух, Лампада душная мучительно мигает, И, шею вытянув, протяжно запевает.

Так мне, о Господи, ты скромный дал приют, Под кровом благостным, не знающим волненья, Где дни тяжелые, как с ложечки варенье, Густыми каплями текут, текут, текут.

– Куда уж больше, Александр Сергеевич… Так слушайте же, в ответ вам Инна Кашежева!

всяк жаждет приключения, ждёт фейерверка в булочной… В брезгливой своей гордости.

Был бы рад сразиться с вами… И потом проиграть вам не стыдно. – Предлагаю дуэль перенести на более подходящее время. – Я вас понял: сойдёмся в битве на литературном вечере. – А я не буду, – Оленька коснулась ствола сосны, но, ощутив под ладонью мягкость смолы, тут же отдёрнула руку. – Очень самоуверенно… – не унимался раздухарившийся Пускин.

Боюсь, наше бестолковое состязание на литературном вечере может затянуться до поздней ночи… Пускин засмеялся, покачал головой и мягко поглядел Оленьке в глаза: – Можете прочесть свои стихи? – Нет, не хочу… Пойдёмте обратно, Александр Сергеевич. – Мне кажется, наша прогулка породит немало домыслов и слухов… Нужно возвращаться, Александр Сергеевич. – Ольга Семёновна, я думаю, повода для беспокойства нет. – Только пойдёмте уже… – Презентую вам целую корзину! И они, следуя верному курсу знакомой тропинки, через несколько минут были уже в школьном саду. Ей около тридцати лет… Представляете, три года яблок не давала, думали, всё – не будет больше.

Отходит… А нынче, глядите, чудо какое – вся усыпана… Оленька не без удивления осмотрела крону яблони и тут же под ней заметила бельевую корзину, наполненную отборными ярко-жёлтыми плодами: – Александр Сергеевич, не эту ли корзину с яблоками вы мне решили презентовать? – А мы корзину на веранде оставим, там прохладно – не испортятся.

Пускин поднял корзину и бодрой походкой зашагал к общежитию, Оленька же, дабы не путаться под его ногами, семенила позади. Через некоторое время они буквально влетели на крыльцо общежития и чуть не столкнулись с Аллочкой, та при виде бельевой корзины с яблоками съязвила в сторону своей товарки: – А что, грибов не было?

На что Александр Сергеевич с сознанием дела ответил: – Будут.

В следующие выходные пойдём знакомиться с окрестностями… Да, Ольга Семёновна? – Я… – протянула ошарашенная Оленька, явно не желавшая идти в лес за всякими там обабками и валуями. Значит, в следующую субботу я вам рощу берёзовую покажу. Кстати, в роще мы, Ольга Семёновна, в начале мая проводим зарницу, вам обязательно нужно побывать там, – директорским тоном проговорил Пускин.

Александр Сергеевич бросил убийственный взгляд в сторону Аллочки, учтиво попрощался со своей подопечной и, не оглядываясь, пошёл домой. Весь вечер Оленька была сама не своя… От усталости невыносимо хотелось спать, но из-за эмоционального возбуждения казалось, что сон не придёт и до утра.

На воскресную службу Оленька опоздала, поскольку элементарным образом проспала.

Она в нерешительности подошла к храму, с минуту постояла перед входом; подняв глаза на икону Богородицы, перекрестилась и вошла. Служба уже закончилась, прихожане прикладывались ко кресту и молча расходились. Ольга Семёновна, не смея более сделать и шага, встала у дверей. Ей казалось, что после пережитого ночного смятения, входить в храм нечестно… Отец Димитрий увидел её не сразу, а когда заметил, то подошёл: – Как я рад, что вы пришли… Здравствуйте!

Почитание чудотворной иконы Божией Матери «Всецарица»! В нашем храме эта икона есть, пойдёмте я вам покажу. Он осторожно взял Оленьку за руку и подвёл к образу: – Вот, Ольга Семёновна, «Всецарица»… Молятся ей об исцелении от тяжёлых недугов. Много случаев знаю, когда она действительно помогла… Расскажу потом обязательно.

Хотя предки вот наши, неграмотные крестьяне-лапотники, без молитвы и дела никакого не начинали. Матушку Богородицу чтили, поскольку она первая помощница… Во всём помощница великая наша: и в работе, и в немощах, и в скорбях. – Потихонечку, отец Димитрий… – Работать начнёте, легче станет – каждый день будет понятен. Нарисуете себе чего-нибудь худого да и поверите… – Тоска иногда находит, батюшка.

– Это душа мается… А мается оттого, что мысли не в порядке.

После исповеди внутри чистота настаёт… – отец Димитрий мельком посмотрел на паникадило.

– В первые часы такую лёгкость необыкновенную чувствуешь, будто ангелы на крылышках носят!

Но я ни разу не была на исповеди, – Оленька отвела взгляд.

– Самой в голову не приходило… Да и родители далеки были от Церкви – коммунисты. В любое время приходите – приму исповедь, – отец Димитрий легонько коснулся её руки. Сложно будет сначала, потом привыкните… «Душа обязана трудиться…» – помните? Она глядела на отца Димитрия Мерцающие Поздравления С Днем Рождения Алина и удивлялась его неподдельной чистой простоте. Редко подобные люди встречаются, чтобы вот так: душа нараспашку, а лицо – лик ясный. – Нет… – щёки Оленьки слегка порозовели, и она, стесняясь, снова отвела глаза. Если вам что-то понадобится, то Татьяна, – и он указал на оглянувшуюся девушку, – подскажет.

Татьяна, услышав слова батюшки, подошла к кадилу у иконы Богородицы и стала тщательно вытирать с его поверхности воск. Она ни разу больше не оглянулась, боясь смутить новую прихожанку. Отец Димитрий вернулся быстро и с кроткой улыбкой протянул учительнице новенький молитвослов. – Батюшка, сколько в вас терпения… – Так ведь терпение – это любовь и вера.

Всех любить надо, мы ведь не знаем, какое борение внутри человека происходит, какое искушение каждый терпит и какой подвиг совершает. – Мы и так все, как дети… Малые… – Оленька приложила молитвослов к груди. – Помоги, Господи… Пусть у вас всё складывается хорошо, Ольга Семёновна!

Не грустите и, если что, не отчаивайтесь – вам сильной надо быть, души молодые взращивать. Но и много на себя не взваливайте, от неподъёмной ноши уныние может подступить. Кстати, Татьяна – ваша ученица будущая… Моя племянница.

Девушка воцерковлённая, поэтому прошу я вас, Ольга Семёновна, вы уж Поздравления С Днем Рождения Детям Дошкольникам возьмите её под своё крылышко, пожалуйста. Нынче молодёжь, сами знаете, на слова скорая, могут её и обидеть невзначай, а где и специально.

Переживаю я за неё, честная она, светлая… Наивная даже где-то… Оленька посмотрела в сторону девушки: из-под платка виднелась красивая тёмная коса. «Новенькая…» – подумала вдруг Ольга Семёновна и улыбнулась. По липовой аллее к ним навстречу шагал Александр Сергеевич… Издалека поздоровавшись, он громким голосом вдруг стал объясняться: – Отец Димитрий, хотел на службу прийти, но не смог: в котельной ночью ухари окна побили. – Может, вам участкового вызвать, Александр Сергеевич? – Шаров сказал, не надо… Разберёмся… – Он кого-то подозревает?

– А я не подозреваю… Я знаю, Ольга Семёновна, – ответил ей Пускин, улыбнувшись краешком рта. С самого утра на небе не было ни облачка, и солнце нежило летним теплом. Глядя на всё цветущее и благоухающее, не верилось, что через какие-то две-три недели придут утренние заморозки и осень окрасит листву деревьев в жёлтый, багряный, пурпурный; коснётся трепетной нежности садовых и полевых цветов и те, склонившись в неизбывной тоске, безвольно войдут в пору неприглядного увядания… Ольга Семёновна встала рано. Позавтракав на скорую руку, она решила идти в школу не к девяти, а к восьми часам. Возможно, её ученики – девятиклассники – захотят перед торжественной линейкой прийти в класс к руководителю… Оленька бегло посмотрела на платье цвета спелой вишни, которое собиралась надеть, и заключила ещё раз, что оно красивое – строгая элегантность, покоряющая своей простотой! Вскоре она вошла в школу, звук её каблучков звонко раздавался по всему первому этажу. В учительской она взяла ключ и поднялась в аудиторию. Оленька ждала… Но в класс так никто и не заглянул, и это её огорчило. Памятуя о том, что линейка должна начаться в 9.15, она закрыла кабинет и спустилась на первый этаж. В фойе школы собралось много народу: ученики, учителя, родители, случайные гости… Было шумно и радостно – улыбки, смех, весёлые выкрики, блестящие глаза. Ольга Семёновна окунулась в этот живой поток, и от её печали не осталось и следа. Скоро все вышли на улицу, и ученики, построившись согласно меловой разметке, ждали торжественного открытия праздничной линейки.