Поздравление День Рождения Открытки Для Любимо

Даря Бетховена, она хотела сказать своему пошатнувшемуся кумиру: "Вот как надо писать!" Мои гости разве что лишь на несколько часов иногда пересекались с мужем. Так, в день маминых именин, 4 августа, приехала к нам моя старшая двоюродная сестра Таня, с мужем, из Ростова. Именины отпраздновали вместе, после чего Александр Исаевич уехал в Москву. Дальше было спланировано так, чтобы, отвозя День Рождения Внучки Для Бабушки Поздравление Открытки гостей на станцию Нара, я тут же встретила мужа, возвращающегося из Москвы. В другой раз я, напротив, встретила на станции гостей сразу после того, как проводила мужа в "северную" поездку. На этот раз это были: другая моя двоюродная сестра Надя и Шура Попова, которая пробыла у нас неделю.

Собираясь в поездку, Поздравление День Рождения Открытки Для Любимо, как обычно, прежде всего стал составлять список необходимых в дорогу вещей. С горечью сказал, что на этот раз начинает его с лекарств: то голова болит, то нога, то спина. Накануне отъезда муж, пошелушивая прямо с грядки зеленый горошек, сказал: "Жалочко уезжать из Борзовочки.

На это я ему ответила: "Это потому, что перестал путешествовать с женой". Конечно, мне грустно, что он едет на Север без меня.

Муж объясняет это тем, что ему предстоит много бродить пешком. К тому же чудесный легонький, из гагачьего пуха, спальный мешок, который Ростропович привез из-за границы, на одного, а не на двоих. Да ведь ему предложил себя в компаньоны один из его читателей - некий Шесминцев, с которым они должны встретиться в Архангельске.

Перед тем как Александр Исаевич уедет, мне захотелось с ним вместе сфотографироваться. Этот сделанный нами с автоспуском снимок на фоне1;вы вблизи его "писательского" столика позже широко разойдется по свету, чему положит начало западногерманский журнал "Штерн"1. Хотя наступила полоса дождей, но мы с Шурой все же гуляем по лесу. Нет-нет да и встретятся ягоды земляники, а из грибов - все больше лисички.

Даже сказала мне как-то: "Просто великолепно!" В Москву мы поехали с ней вместе. И объяснила это так: "Дорожить жизнью можно до тех пор, пока ты для любимого человека остаешься незаменимым". А на следующий день убеждала по телефону: - По поводу разговора в поезде хочу тебе сказать: ты делаешь очень нужное дело. Мне нужно быть нужной не человечеству, а всего лишь одному-единственному человечку. 1 августа мы с мамой утром поехали в Наро-Фоминск за продуктами: смородина и клубника съели весь запас сахара! Когда вернулись, я еще не успела завести машину в гараж, как приехал. Вид у него был такой, что я тут же кинулась за фотоаппаратом: заросший (говорит, что ни разу не брился), с рюкзаком за спиной и с вернувшимся радикулитом, что видно было по его походке. С радостью принялась хлопотать!" Свое преждевременное возвращение (отбыл полсрока) Александр Исаевич объяснил так. В Архангельске его, как договорились, встретил Шесминцев. Однако его неприятно огорошило то, что у Шесминцева - общее упадочное состояние, ощущение бессмыслицы бытия и все в таком роде. Но после его рассказов Александру Исаевичу стало ясно, что он с ним не поедет. Вместо того он составил свой маршрут и один даже полетел самолетом, чего недолюбливал (правда, всего час перелету), дальше.

Но пересилил себя: нельзя давать погибать характеру.

Многим особенно нравился, и я даже специально для некоторых отпечатала снимок: Солженицын на фоне церковного купола-луковки. Муж говорил, что это его случайный встречный сфотографировал.

Северное путешествие мужа совпало с двумя событиями. В день его отъезда американские космонавты гуляли по поверхности Луны, на Море Спокойствия. Предсказание Солженицына, высказанное в "Круге", что первыми на Луну полетят американцы, сбылось.

А второе - писатель Анатолий Кузнецов, автор "Бабьего яра", оказался невозвращенцем - остался в Англии, объяснив, что основная причина его поступка - оккупация Советским Союзом Чехословакии.

Вскоре Кузнецов напишет статью "Русский писатель и КГБ". Американский писатель Артур Миллер заявит, что на предстоящем осенью заседании Пэн-клуба поставит вопрос об Поздравлениях День Рождения Открытки Для Любимо работы писателей в СССР, коли они вынудили Кузнецова оттуда уехать.

Еще ранее Грем Грин призовет английских писателей не публиковать в СССР своих произведений, пока не публикуются произведения Солженицына и пока томятся в тюрьме Синявский и Даниэль. Под влиянием передач об Анатолии Кузнецове, который в интервью с Анатолием Максимови-чем Гольдбергом говорил о своих новых вещах ("Шоколадный пир", "Пять"), что писал их, не думая о форме, Поздравление День Рождения Открытки Для Любимо однажды сказал мне, что его направление полностью противоположно западному1. - Там писатели дают волю фантазии, описывают не мир, а то, как писатель его воспринимает. Я строю здание, даю мир, как он есть, а не как я его воспринимаю: чем точнее, тем лучше. Иногда, во время бессонницы, Александр Исаевич слушает ночью "Свободу". Дочитав "Раковый корпус", "Свобода" читает теперь "Круг". 19-ю передачу "Круга": Никита Морозов читал 33-ю главу ("Фоноскопия"). "Свобода" читает также "Свечу на ветру" (напечатана в № 71 "Граней"), комментируя при этом, что со времен Чехова в русской драматургии не было таких пьес. Форд (польский еврей), выехавший в этом году в Израиль, заключил там контракт на экранизацию "Круга" и уже к ней приступил. А в Америке, кажется, скоро выйдет "Олень и шалашовка".

Однако и в нашей стране произведения Солженицына распространяются самиздатом. Нет-нет да приходят отклики: "Все, что мы хотим Вам сказать, видимо, много раз говорили и писали Вам почитатели Вашего таланта. Чувства любви, восторга, удивления и благодарности переполняют сердца многих людей. Мы тоже не можем удержаться от того, чтобы не написать Вам об этом.

Благодаря Вам мы приобрели таких верных и надежных друзей, как Г. Костоглотов и др., каких у нас не было никогда в жизни. Мы благодарно изумляемся, когда получаем от них мудрые ответы на мучающие нас вопросы: "Чем и для чего жив человек?" Думая о Вас и читая Ваши книги, перестаешь чувствовать себя одиноким. Жизнь делается теплее, разумнее, а мы становимся сильней и непреклонней в защите добра, разума и человеческого достоинства.

Мы твердо убеждены, что русская земля не могла не породить такого писателя, как Вы. Вы нужны ей как утешение за все невзгоды и утраты, за все потрясения, которые обрушились на нее. Заканчивая свое плавание на пароходе "Минск", под впечатлением Ваших небольших рассказов о столь блестяще описанной Вами природе средней полосы, решил написать Вам пару слов приветствия"1. Раскрепощающее чувство возникает у меня всегда, когда читаю то, под чем стоит Ваша подпись, - будь то роман, пьеса или даже письмо.

Отличительное свойство Вашего дара - умение схватывать суть. Вы стали не только властителем дум, но гораздо большим - тем, кого в прежние времена называли Учителем жизни. Сама мысль, что есть такой человек, что он никогда не отступится от правды и не пойдет на бесчестный компромисс, - укрепляет. Ясно всем, что сломить его нельзя, а если бы удалось, это загасило бы надежду и уронило каждого из нас"2. Кроме четко поставленной самим Александром Исаевичем цели - вот что его еще больше воодушевляло и обязывало! Я рассказала мужу, что Шуре понравилось мной написанное. Однако в любом случае он признает это за мое хобби, а основным делом для меня должна стать перепечатка его писем с небольшими комментариями. Муж читал у себя наверху мной написанное, я, внутренне затаясь, покачивалась в гамаке, ожидая, когда он кончит и позовет. Нашел, что в общем неплохо, хотя не всегда много помню. Сказал: "Можно бы больше!" Признался, что боялся: буду громоздить события Однако вышло, что все, что я привожу, оказывается, к месту. Моей мечтой было, чтобы моя работа не выгляде-ла для него только как мое хобби. Ведь я отныне видела в ней основную, главную цель моей жизни.

Поделилась с мужем как-то своим открытием, что самое интересное - когда вдруг начинает писаться то, чего не собиралась писать. Он согласился, добавив, что нужно очень сосредоточиться - тогда из памяти начнет всплывать.

Договорились, что по субботним вечерам будем читать мои записки. В очередную свою поездку в Москву читала свои записки Теушам. Они мне кое-что досказали: о том, как осенью 60-го, расположившись в двух номерах рязанской гостиницы (с ними был еще доктор технических наук Каменомосский), двое суток почти без перерыва, передавая друг другу листы, захлебываясь, читали "Круг первый", данный им моим мужем. 30 августа впервые читала вслух своему мужу очередной отрывок. Начала также, выполняя желание мужа, перепечатывать письма Александра Исаевича другим писателям, из девятой папки. Впрочем, это и для моей работы, для общего настроя, тоже очень важно.

Еще печатаю для мужа список мужских и женских имен. Очень трудно было находить в "Раковом корпусе" приводимые в статьях цитаты оттуда. Однажды муж сказал мне: - Каждый возраст имеет что-то свое хорошее, как и разные времена года.

В те дни нас посетили Эткинды: приехали с дочкой Катей на своей машине.

Вскоре после нашей встречи Екатерина Федоровна нам писала: "Милые друзья! Такой был мирный светлый день, такой был ваш домик приветливый и такие вы оба теплые и хорошие. )И вообще было впечатление эдаких Кадминых1, которые знают, в чем радость. Эткинды, между прочим, рассказывали нам об осложнении с 7-м томом новой Литературной энциклопедии, где на букву "С" - две сложные фигуры: Сталин и Солженицын. А через три Поздравления День Рождения Открытки Для Любимо после Эткиндов к нам приехал на своем "мерседесе" Ростропович. Мы почувствовали, что он после своих хоромов нашу дачку, которая показалась ему игрушечной, как-то не принял всерьез. По-моему, он был единственным, на кого наша Борзовка не произвела никакого впечатления. В том, что говорил Мстислав Леопольдович, серьезное странно перемежалось с несерьезным. Даже порой вклинивались не совсем пристойные словечки. Тем более, что тут же сразу, обращаясь к Александру Исаевичу: - Если тебя арестуют - я пойду за тобой. - Если бы ивы и березы пели, то они бы пели музыку Чайковского, а теперь - музыка асфальта. Когда в Вифлееме тебе показывают пещеру в которой Мария родила Иисуса, - в это нельзя не верить.

Ростропович и Солженицын очередной раз объяснялись в любви друг к другу и произносили тосты друг за друга.

А когда Ростропович пил за меня, то сказал, что желает мне "не счастья, а терпения". Потом сидели разговаривали на большой скамье, где я их (оба навеселе) фотографировала.

Выпив почти бутылку коньяку, Ростропович не побоялся сразу же сесть за руль. С ним уехали наши лыжи, кое-что теплое и всякие мелочи: началось переселение из Борзовки в "Сеславино", как окрестит наш флигель у Ростроповича мой муж (Се-Славино). - спросил Александр Исаевич Мстислава Леопольдовича. Напротив, он настаивает, чтобы мы переезжали возможно скорее. В начале сентября мы совершим "южное" путешествие, а потом переселимся в Жуковку, в "Сеславино". Так что и зимой не расстанемся с природой, с чистым загородным воздухом, с красотой пейзажей, с физически здоровой жизнью, которая не будет омрачена ни разлукой, ни холодной хатой Агафьи Ивановны, ни опасностями и неудобствами дальней "берлоги"!