Поздравление Казанской Божьей Матери И День Народного Единства

Генри размашистой походкой сделал несколько шагов и остановился возле больного. На окровавленной подушке покоилась голова “античного бога”, обильно покрытая белыми кудрями. Генри Стоун напряженно вглядывался в лицо человека, затем резким, нервным движением сорвал простыню. — О какой защите прав может идти речь, если мы находимся в стране варваров.

Пулевое ранение в голову залеплено обыкновенным пластырем. Отечность и синева вокруг ранения в руку Поздравление Путина В День Матери говорят о том, что у человека начинается гангрена. Видимо, в момент перестрелки на теле был бронежилет. Второй парень лет двадцати трех находился в не менее критическом состоянии. Когда Генри осторожно отклеил от его головы окровавленное полотенце, перед членами комиссии предстала жуткая картина.

Словно в фильме ужасов на алой полосе мяса висел человеческий глаз. — Вы мерзавец, Стерлигов, — процедил белый, как полотно Генри, глядя в упор в змеиные глаза полковника. Даю вам слово, что об этом варварстве узнает весь мир. Тонкие, искусанные губы полковника поползли в хищной улыбке. — Господин Стоун, или как вас там… Эти люди являются прес-туп-ни-ками, — процедил, явно наслаждаясь сказанным. — Таких, как они, необходимо расстреливать на месте. Будь я в тот день… — Знаю, знаю — будь вы в тот день на месте перестрелки, они бы уже покоились на безымянном кладбище.

Но, слава Богу, они живы, а вам придется отвечать за беспредел, который царит в изоляторе.

Дальнейших слов Генри Стоуна ни полковник, ни его подчиненные понять не могли.

Представитель ООН на английском обратился к коллегам: — Господа. Вы видите в каких кошмарных условиях содержатся эти люди.

Если мы хоть на один час отлучимся из тюрьмы, раненных перебросят в глубинку, где они вскоре погибнут.

Нам необходимо сейчас же вызвать нашего посла и прокурора по надзору города Москвы. Затем, как представители ООН по защите прав человека, мы составим соответствующий документ с категорическими Поздравлениями Казанской Божьей Матери И День Народного Единства сейчас же перевести раненных в больницу посольства. Полковник Стерлигов окончательно понял, что дни его карьеры сочтены.

Американский посол приехал в сопровождении репортеров. Непонятно по каким каналам, но разрешение на посещение изолятора у всей этой компании папарацци[3] имелось.

Еще спустя полчаса приехал прокурор по надзору за изоляторами города Москвы. Обыденный случай в практике администрации тюрем сегодня превратился в ЧП. Оказалось, на заключенных Харасанова и Коваленко даже не заведены уголовные дела. Упрятать подозреваемых в изолятор распорядился таинственный генерал из тех, что всегда остаются в тени. Американский посол в России Том Хофхайн в деликатной форме обратился к прокурору: — Согласитесь, господин прокурор, мы имеем дело с ярко выраженным нарушением прав человека. Я, как посол, поддерживаю представителей ООН и требую немедленного перевода этих людей в больницу посольства США. Прокурор, как и полковник Стерлигов, пытался протестовать: — Господин посол, я не уполномочен решать подобные вопросы, существует министерство. Хофхайн хорошо изучил бюрократическую машину в этой стране. Всего один шаг назад с его стороны повлечет смерть этих двоих. Полковник Стерлигов и прокурор по надзору молили Бога, чтобы послу не ответили. Ваши люди по всем параметрам нарушают свод положений о правах человека, предусмотренных ООН. Посол разговаривал долго на прекрасном русском языке. Прокурор передал трубку Хофхайну и зло сказал Стерлигову: — Пошли в канцелярию, я напишу бумагу. Затем натянуто улыбнулся и вежливо обратился к окружающим: — Господа, с нашей стороны произошла досадная юридическая ошибка. Больных можете забрать в любое удобное для вас время. — “На тюремную больницу это помещение совершенно не похоже.

Неужели очередная показуха — “идеальная тюрьма”?” Рядом на модерной кровати лежал Василий.

Половину лица закрывала белоснежная, профессионально наложенная повязка.

— веселым голосом спросил Василий, и сжал Харасанову запястье. Здесь есть показательные тюрьмы, соответственно и больницы оборудованы что надо. — Костя, мы были в тюремной больнице, — лихорадочно зашептал Василий. — Нас оттуда вытащила миссия ООН по защите прав человека. Мне они ничего не объясняют, ожидают твоего пробуждения. И все-же поверить в подобное было практически невозможно. Вспомните Караганду, 73-й год… Нейрохирурга шестидесятых и дворника 70-х Геннадия Стоянова… — Вспомнил.

Я представляю комиссию ООН по защите прав человека. Позавчера в Матросской тишине судьба опять свела меня с вами. Когда-то вы меня фактически спасли, помогли выехать за пределы Союза. Через тридцать минут больницу посетит американский посол Том Хофхайн. Язык плохо повиновался, тем не менее, все, что он хотел сказать, он сказал. — Подпишите документ, — протянул Харасанову ручку Генри. — Прежде чем подписать эту бумагу, я прошу также предоставить политическое убежище моему товарищу Василию Коваленко. В четырнадцатилетнем возрасте его незаконно обвинили в хранении и распространении наркотиков, сделали из него вечно преследуемого, загнанного человека. Если вы его не спасете, не протянете руку помощи — в этой стране он погибнет. Я прошу вас, посол, я прошу вас, представитель ООН, помогите человеку обрести новую жизнь. — Хорошо, хорошо… успокойтесь, — Хофхайн сжал Харасанову руку.

Только пусть господин Коваленко сделает устное и письменное заявление. Харасанов закрыл глаза и погрузился в свинцовый омут болезненного сна. Мало-мальски красивый человек согласится, что его жизненный путь вдвое труднее, чем у человека с заурядной внешностью.

Множество людей взвизгнет, мол, это не так, а совсем даже наоборот. Мол, у смазливых баловней судьбы жизнь сущий праздник. Вскоре повышенное внимание к Золотоножке браиловских коллег становится ей невыносимым. В таких случаях нужна поддержка близкого человека, но муж, Ситник, вместо поддержки закатывает ей сцены ревности. Приходиться бросить работу пионервожатой и сменить место жительства.

Прежняя школьная жизнь теперь ассоциируется у нее с мелкими интригами и она, не задумываясь, поступает в техникум пищевой промышленности. Наступил совершенно неповторимый период в ее жизни — работа в известной всему миру Жмеринке. Говоря “всему миру”, автор отвечает за свои слова, и на ироничную улыбку читателя ответит — упоминание об этом городе можно услышать на всех широтах, пожалуй, даже чаще чем о некоторых странах — фантомах. Трудно ответить, почему так случилось… Возможно, железная дорога уходящая на запад, искрометный юмор преддверия Одессы, тысячи эмигрантов, распыленных по всему миру.

Более ста лет из окон поездов любопытные глаза пассажиров рассматривают уникальное творение архитектора Журавского — железнодорожный вокзал, спланированный в виде колесного парохода, из тех пароходов, которые некогда бороздили воды Миссисипи и Волги, Волхова и Днепра.

— А это далеко от Жмеринки?… — 2 тысячи километров! — Гляди-ка… Такая дыра этот Париж, а неплохо шьют!” Ильф и Петров любили этот город, и первый мэр Жмеринки после перестроечного периода — Виктор Жеребнюк, реально пришедший к власти после падения коммунистического режима, воплотил в бронзу их дитя — неутомимого авантюриста и весельчака искрометного Остапа Бендера. В свое время через Жмеринку на запад следовал царский поезд и последний из российских государей — Николай II, вкусив приготовленный для него на Жмеринском вокзале шашлык, наградил повара, приготовившего шедевр, памятной медалью. На Жмеринском вокзале, в годы Гражданской войны, разместил свой штаб одесский бандит, принявший “вероисповедание” большевиков, Григорий Котовский, — атлет и смельчак, принявший красных только ради собственной амнистии. Туманными рассветами могучий Гриша, побрякивая оружием, прогуливался по перрону просыпающегося вокзала. Мишка Япончик, возвращаясь из Киева, где “отстегивал” откупное истинным хозяевам Одессы, легко вздыхал только после слов носатого еврея: “Штоб я так жил, пиво у Лени Рыжего в Жмеринке, не хуже чем на Одесском привозе”… Выпивал пару кружек и ложился досыпать оставшиеся километры. В 1-ой школе этого города учился большевистский писатель Юрий Смолич, произведения которого начисто Поздравления День Народного Единства И Казанской Иконы забыты потомками, интересующимися сугубо монстром бизнеса. “Жмеринка, Жмеринка, все поезда туда ходят” — напевает слова малоизвестной песни Нинка Золотоножка, бойкая продавщица вокзального буфета. Ревнивец Ситник не выдержал всеобщего внимания, обращенного на собственную жену, отстал от фирменного экспресса под названием “Красавица Нинка”. Имя, вышедшее из дивной поэмы Александра Пушкина “Руслан и Людмила” и еще из украинской природы родного села Тарасовка, несравнимой ни с чем на свете. Одинокая женщина вызывает у окружающих не меньшее подозрение, чем непьющий мужчина. И то и другое они осуждают, а сами, пока молоды и здоровы, тянутся друг к другу, мечутся в поиске подходящего партнера.

Вот и Нинка Золотоножка прожила с Ситником 18 лет, казалось бы, лучшие годы позади, но где там! Нет отбоя у красивой женщины, а если учесть, что работает она в бойком месте, через которое проходят десятки тысяч людей, нет ей отбоя вдвойне.

И чтоб было безотказно, и чтоб по возможности бесплатно. Правда, была у него целая “куча” подчиненных в милицейских мундирах, но разве могли они ему заменить большеглазую продавщицу Нину, покорявшую толпы любвеобильных пассажиров. Согласилась и Золотоножка соединить свою жизнь с симпатичным ментом, да еще и Поздравление От Классного Руководителя На День Матери Родителям начальником Жмеринской милиции, но не судилось. Откомандировали Васю в лесотундру наводить порядок. Уехал он начальником милиции в город Анадырь, куда теплолюбивая Золотоножка поехать не рискнула. Как чувствовала, что милиция в будущей жизни ей много головной боли предоставит.

Женщина, которой за 30, это даже не клубника, а сладкое, густое вино из лучших виноградников Италии.

И могу вас заверить, что северный город Анадырь не Поздравление Казанской Божьей Матери И День Народного Единства для такого вина. Такие напитки должны распиваться возле мест, где произрастает лоза, которая их породила.

А тот человек, который помнит Жмеринку доперестроечных времен, помнит и скорый поезд Москва — Рим, что, сверкая огнями, мчался через Жмеринку в сказочную страну.

ТУДА, СЮДА, ОБРАТНО… Пришедший из незапамятных времен метод действия любой тирании, воплощенный в девиз “Разделяй и властвуй”, самое гнусное изобретение человечества. Отделить живое, мыслящее существо от всего, что ему дорого, а затем подавить, растоптать — первейший шаг в достижении власть имущими цели. Пассажирский поезд Киев — Могилев-Подольск везет заключенную Нину Золотоножку мимо окон и крыши ее родного дома на суд в город Яр. Недопустима любая поддержка, пусть это будет даже ободряющая улыбка знакомого человека, не говоря о словесной поддержке родных и близких. Вот он город Яр, бывшая цитадель польских магнатов, а ныне тихая обитель удельного католичества и, как говорится в современных теле- и радиосводках, одна из жемчужин Украины На поверку теплая, вспоенная солнцем жемчужина для Нинки Золотоножки оборачивается холодной, грязной камерой в Ярском КПЗ.

Дежурный милиционер как бы в недоумении говорит: — Никифорова, почему тебя распорядились посадить в неотапливаемую камеру? Они по-прежнему хотят ее видеть сломленной и подавленной. Даже судебное заседание назначили в другом городе, чтоб ненароком не появился свидетель, говорящий в ее пользу.

— Сержант, не прикидывайся вещмешком, — говорит она белобрысому парню, — ты эти Поздравления Казанской Божьей Матери И День Народного Единства говоришь таким как я каждый день. Как только мамы вас бедных отпустили в такой сырости работать?

Нина садится на холодный помост, прислушивается к голосам где-то в ближних камерах. Вместе с ней в “вагонзаке” везли насильника по кличке Горох. — У-У-У не бейте, а-а-а-я сам сниму, — воет двадцатилетний Горох, но удары не прекращаются — пришла расплата. Оказывается, в “хате”, куда он попал, находится родственник изнасилованной. Огромная зэчка с черными усиками на пористом лице заняла место Золотоножки и, заручившись поддержкой блока Лошадки, решила “шконку” не уступать.