Поздравление С Днем Рождения 13 Лет Современные

Ну, в общем, не тяни: хочешь — соглашайся, не хочешь — отказывайся! Тут Люся обрадовалась: — После уроков притащи его в малый зал, там будет репетиция! Он держал эту сардельку руками и ел прямо целой, не разрезал, и шкурка трещала и лопалась, когда он её кусал, и оттуда брызгал горячий пахучий сок. И я не выдержал и сказал тёте Кате: — Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее!

И я очень торопился, чтобы Мишка без меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так вкусно. И вот я тоже взял свою сардельку руками и тоже, не чистя, стал грызть её, и из неё брызгал горячий пахучий сок. И мы с Мишкой так грызли на пару, и обжигались, и смотрели друг на дружку, и улыбались.

А потом я ему рассказал, что мы будем сатирики, и он согласился, и мы еле досидели до конца уроков, а потом побежали в малый зал на репетицию. Там уже сидела наша вожатая Люся, и с ней был один парнишка, приблизительно из четвёртого, очень некрасивый, с маленькими ушами и большущими глазами. Познакомьтесь, это наш школьный поэт Андрей Шестаков. А поэт сказал Люсе: — Это что, исполнители, что ли?

Андрюшка вынул из кармана какой-то листок и сказал: — Вот. Я взял размер и припев у Маршака, из сказки об ослике, дедушке и внуке: «Где это видано, где это слыхано…». Борис Сергеевич кивнул головой: Андрюшка стал читать: Папа у Васи силён в математике, Учится папа за Васю весь год.

Где это видано, где это слыхано, — Папа решает, а Вася сдаёт?! Конечно, ребята довольно часто просят родителей решить за них задачу, а потом показывают учительнице, как будто это они такие герои.

А Андрюшка читает дальше, так тихо и серьёзно: Мелом расчерчен асфальт на квадратики, Манечка с Танечкой прыгают тут. Где это видано, где это слыхано, — В «классы» играют, а в класс не идут?! Этот Андрюшка — просто настоящий молодец, вроде Пушкина!

А музыка будет самая простая, вот что-нибудь в этом роде. — И он взял Андрюшкины стихи и, тихонько наигрывая, пропел их все подряд. Получилось очень ловко, мы даже захлопали в ладоши.

А Борис Сергеевич сказал: — Нуте-с, кто же наши исполнители? А Люся показала на нас с Мишкой: — Ну что ж, — сказал Борис Сергеевич, — у Миши хороший слух… Правда, Дениска поёт не очень-то верно. И мы начали повторять эти стихи под музыку и повторяли их, наверно, раз пятьдесят или тысячу, и я очень громко орал, и все меня успокаивали и делали замечания: — Ты не волнуйся! Но я пел только громко, я не хотел петь потише, потому что настоящее пение — это именно когда громко!

…И вот однажды, когда я пришёл в школу, я увидел в раздевалке объявление: Сегодня на большой перемене в малом зале состоится выступление летучего патруля «Пионерского Сатирикона»! А Мишка вдруг промямлил: — Неохота мне выступать… Я прямо оторопел. А все ребята, ведь они читали афишу и прибегут как один?

А Мишка так жалобно: — У меня, кажется, живот болит.

На большой перемене все ребята кинулись в малый зал, а мы с Мишкой еле плелись позади, потому что у меня тоже совершенно пропало настроение выступать. Но в это время нам навстречу выбежала Люся, она крепко схватила нас за руки и поволокла за собой, но у меня ноги были мягкие, как у куклы, и заплетались. В зале было огорожено место около рояля, а вокруг столпились ребята из всех классов, и няни, и учительницы.

Борис Сергеевич был уже на месте, и Люся объявила дикторским голосом: — Начинаем выступление «Пионерского Сатирикона» на злободневные темы. Текст Андрея Шестакова, исполняют всемирно известные сатирики Миша и Денис! А я ничего, только во рту было сухо и шершаво, как будто там лежал наждак. Начинать нужно было Мишке, потому что он пел первые две строчки, а я должен был петь вторые две строчки.

Вот Борис Сергеевич заиграл, а Мишка выкинул в сторону левую руку, как его научила Люся, и хотел было запеть, но опоздал, и, пока он собирался, наступила уже моя очередь, Так выходило по музыке. Он ударил, как и следовало, по клавишам три раза, а на четвёртый Мишка опять откинул левую руку и наконец запел: Папа у Васи силён в математике, Учится папа за Васю весь год. Я сразу подхватил и прокричал: Где это видано, где это слыхано, — Папа решает, а Вася сдаёт?! Все, кто был в зале, рассмеялись, и у меня от этого стало легче на душе. Он снова три раза ударил по клавишам, а на четвёртый Мишка аккуратно выкинул левую руку в сторону и ни с того ни с сего запел снова: Я сразу понял, что он сбился!

Но раз такое дело, я решил допеть до конца, а там видно будет. Взял и допел: Слава богу, в зале было тихо — все, видно, тоже поняли, что Мишка сбился, и подумали: «Ну что ж, бывает, пусть дальше поёт». И когда музыка дошла до места, он снова вымахнул левую руку и, как пластинка, которую «заело», завёл в третий раз: Мне ужасно захотелось стукнуть его по затылку чем-нибудь тяжёлым, и я заорал со страшной злостью: — Мишка, ты, видно, совсем рехнулся!

— И вежливо говорит Борису Сергеевичу: — Пожалуйста, Борис Сергеевич, дальше! Борис Сергеевич заиграл, а Мишка вдруг осмелел, опять выставил свою левую руку и на четвёртом ударе заголосил как ни в чём не бывало: Тут все в зале прямо завизжали от смеха, и я увидел в толпе, какое несчастное лицо у Андрюшки, и ещё увидел, что Люся, вся красная и растрёпанная, пробивается к нам сквозь толпу. А Мишка стоит с открытым ртом, как будто сам на себя удивляется. Ну, а я, пока суд да дело, докрикиваю: Тут уж началось что-то ужасное. Все хохотали как зарезанные, а Мишка из зелёного стал фиолетовым. Я почувствовал, что мне стало всё равно, и, когда дошла музыка, я почему-то вдруг тоже выкинул в сторону левую руку и совершенно неожиданно завопил: Я даже плохо помню, что было дальше. И я думал, что вот сейчас провалюсь совсем под землю, а вокруг все просто падали от смеха и няни, и учителя, все, все… Я даже удивляюсь, что я не умер от этой проклятой песни.

Я, наверно бы, умер, если бы в это время не зазвонил звонок… Не буду я больше сатириком! Вот она подъехала к домоуправлению, остановилась, и шофёр с нашим дворником стали ёлку выгружать.

И когда выгрузили, шофёр сказал: — Теперь надо эту ёлку заактировать, — и ушёл. Она лежала большая, мохнатая и так вкусно пахла морозом, что мы Поздравление С Днем Рождения Невестке 29 Лет стояли как дураки и улыбались. Потом Алёнка взялась за одну веточку и Сказала: — Смотрите, а на ёлке сыски висят. Мы смеялись с ним оба одинаково, но потом Мишка стал смеяться громче, чтоб меня пересмеять. Ну, я немножко поднажал, чтобы он не думал, что я сдаюсь.

Мишка держался руками за живот, как будто ему очень больно, и кричал: — Ой, умру от смеха! Потом Мишка упал в обморок и застонал: — Ах, мне плохо! Тогда я схватил горсть снега и стал прикладывать его себе ко лбу, как будто у меня началось уже воспаление мозга и я сошёл с ума. У Алёнки нижняя губа скривилась так, что полезла за ухо. Я хочу сказать «сыски», Поздравление С Днем Рождения Матвея 11 Лет а у меня высвистывается «сыски»… — Эка невидаль! У меня целых три вывалились да два шатаются, а я всё равно говорю правильно!

Я даже петь могу: Ох, хыхечка зелёная, Боюся уколюся я. Глядя на них, я так хохотал, что даже проголодался. Я шёл домой и всё время думал: чего они так спорили, раз оба не правы?

Я остановился на лестнице и внятно сказал: — Никакие не сыски. — И вот наступила осень, и ты пойдёшь уже во второй класс.

— И по этому случаю, — подхватил папа, — мы сейчас «зарежем арбуз»!

Когда он резал, был слышен такой полный, приятный, зелёный треск, что у меня прямо спина похолодела от предчувствия, как я буду есть этот арбуз.

И я уже раскрыл рот, чтобы вцепиться в розовый арбузный ломоть, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошёл Павля. Мы все страшно обрадовались, потому что он давно уже не был у нас и мы по нём соскучились. — Садись с нами, Павлик, арбуз есть, — сказала мама. А о чём тут разговаривать, когда во рту такая вкуснотища! И когда Павле дали третий кусок, он сказал: — Ах, люблю я арбуз. — Она говорит, что после арбуза у меня получается не сон, а сплошная беготня. — Правда, — сказал папа, — Вот поэтому-то мы и едим арбуз с утра пораньше. К вечеру его действие кончается, и можно спокойно спать. И мы все опять занялись делом и опять долго молчали. И когда мама стала убирать корки, папа сказал: — А ты чего, Павля, так давно не был у нас? И тут Павля напыжился, покраснел, поглядел по сторонам и вдруг небрежно так обронил, словно нехотя: — Что делал, что делал. С ежами возился, в лапту играл, пустяками занимался. А вот Павля, он времени не терял, нет, шалишь, он работал над собой, он повышал свой уровень образования. Он изучал английский язык и теперь небось сможет переписываться с английскими пионерами и читать английские книжки! Я сразу почувствовал, что умираю от зависти, а тут ещё мама добавила: — Вот, Дениска, учись. — Я совсем измучился от этих занятий, похудел на двести граммов. — Так что ж ты не пользуешься своими знаниями, Павлик? — Ты почему, когда вошёл, не сказал нам по-английски «здрасте»?

— Ну вот ты арбуз поел, почему не сказал «спасибо»? — Павля, а ты научи-ка меня, как по-английски «раз, два, три». — За два месяца ты всё-таки хоть что-нибудь-то изучил?

— Я изучил, как по-английски «Петя», — сказал Павля. — торжествующе объявил Павля, — По-английски «Петя» будет «Пит».

— Он радостно засмеялся и добавил: — Вот завтра приду в класс и скажу Петьке Горбушки-ну: «Пит, а Пит, дай ластик!» Небось рот разинет, ничего не поймёт. Что я люблю… Я очень люблю лечь животом на папино колено, опустить руки и ноги и вот так висеть на колене, как бельё на заборе. Ещё я очень люблю играть в шашки, шахматы и домино, только чтобы обязательно выигрывать.