Поздравления На День Рождения Бабушке Татьяне

— Ладно, парень, к зуботычинам ты, я как вижу, привык. Ровно через минуту ты мне все скажешь, а не скажешь… Василий вытащил из нагрудного кармана опасную бритву. Сначала вырежу глаза, потом кастрирую, а затем спущу шкуру. В свете фонарика глаза Василия отсвечивали странным красным огнем. Тот упал на колени, затем Василий схватил его за волосы.

Франц не успел сообразить, как сверкнула полоска стали и толстозадый закричал. — Смотри сюда, это твое ухо, пидар, — ткнул Василий окровавленный комок в лицо толстозадого. — Где-то на окраине Москвы бойцы Жарылгапова, вроде этого, методически насилуют ваших девушек, а ты распускаешь сопли. Сейчас, если он мне не скажет где хата Жарылгапова, я вырежу ему глаз. Толстозадый начал учащенно дышать, а затем зарыдал.

Сейчас мы пойдем с тобою в аптеку, смажем йодом твое ушко, забинтуем и поедем в Мытищи. Я ведь тебе оттяпал самую малость… Верхушку айсберга. Ладно, Игорь, по дороге веди себя тихо, иначе подстрелю.

Через час, садясь в такси, они уже напоминали персонажей Ремарка — неразлучную тройку друзей. Качёк Игорь полностью уяснил преимущество ловкости и железной воли перед горой слепых мышц и бычьего упрямства. Тугая повязка гармонично вписывалась в толстощекую рыжую физиономию, вызывала умиление и желание сказать: “Пренеприятнейшая вещь эта зубная боль.” Дом, возле которого они остановились, был явно построен в прошлом веке. Бурый кирпич, круглые башни — все дышало солидностью ушедшей эпохи. На Франца опять накатил нервный озноб — предвестник бурных событий.

Непроходимый мозг все же выдавал информацию, что в неизбежной перестрелке первая пуля достанется ему. — Брось дрожать, Игорек, — не унимался Василий, — посмотри на жизнь философски.

Как говорят господа следователи: “Сколько веревочке не виться, конец будет”. Василий понимал, что в этой ситуации подобные слова лишние. Но годы, проведенные в тюрьмах и лагерях, давали о себе знать. — Ребята, открывайте, это Масик, есть срочная информация для Касыма. Шеф в прошлый раз ясно сказал приваливать после 20 часов. Василий выстрелил два раза и верзила в тельняшке, почему-то удовлетворенно хрюкнув, завалился на пол. Он схватил толстозадого за воротник и, прикрываясь им словно щитом, пошел в глубь квартиры.

В конце огромного коридора открылось одновременно две двери. У одного из бойцов Жарылгапова в руках был АКМ, второй стрелял из нагана. Пули изрешетили стены и дверь, прошли над головой Франца. В тот момент, когда они начали стрелять, Франц вытащил из-за пояса мертвого верзилы тяжелый ТТ. Легкий и подвижный Василий лежал на животе и словно на стрельбище методически бил по цели. Они обошли шесть комнат и только в кладовой нашли то, что искали. Подвал являл собой яркий образец средневекового застенка в соединении с компьютерно-электронным центром ХХ века. Вдоль стен обширного помещения стояли новенькие ксероксы, светились экраны компьютеров.

А в камерных нишах они увидели груды самых настоящих орудий для пыток. — Что-то я не пойму где они держат твоих девушек, — сказал Василий.

Мысль о том, что они не найдут Наташу и Таню доводила его до безумия. Подсвечивая фонариком, они увидели серую, в тон облицовочного камня, дверь. — Мой фюрер, последняя возможность спастись, — пошутил Василий. Наполненный миазмами воздух ударил в ноздри, вызвал тошноту. То, что они увидели в каменном мешке, потрясло даже видавшего виды Василия… … Они лежали голые прямо на цементном полу, связанные одной цепью, словно провинившиеся наложницы султана. Тела покрывали ссадины, багровые подтеки, следы систематических истязаний.

В углу камеры валялись пустые ампулы из-под морфина и амнапона, использованные шприцы. — Ну и как, художник, — выдавил Василий, — сможешь теперь нарисовать картину под названием “Ничего не знаю, моя хата с краю”? Вот оно истинное лицо Жарылгапова — внучка работорговца, торговца наркотиками, подонка и садиста. Он сжимал рукоятку ТТ и впервые почувствовал, что Поздравления Бабушке На День Рождения 84 Года в состоянии убить. До прихода “скорой” они стояли в подъезде соседнего дома. Франц пытался протестовать, но жесткий, категоричный тон Василия его отрезвил.

Сначала нам скажут спасибо за оказанную услугу, а через несколько часов мы будем сидеть в “Матросской тишине”.

С воли мы еще сумеем девушкам помочь, а закроют — пиши пропало.

Не исключено, что Касым нарисуется раньше эскулапов или ментов. У подъезда, как из-под земли, появилась толпа зевак.

На этом наша миссия закончилась, — он невесело хохотнул и добавил: — Благодаря твоим заморочкам, я оставил в этой хате четыре трупа. Лужи крови возле убитых боевиков, истерзанные девушки — весь этот кошмар из головы перекочевал в желудок и вызвал сильнейшую рвоту. Белый, как стенка, он стоял между вагонами и просил у Бога только одного: не потерять сознание.

Девушкам уже ничего не грозит, найдем твоего Харасанова, сделаем документы и махнем отдыхать, к примеру, на Канары. Практически каждый третий поезд с Киевского вокзала довезет меня домой. Если удастся спасти Наташу — только домой!” Несмотря на слабость, мысли формировались все четче и четче.

Одновременно в груди росла уверенность, что он так и поступит — заберет с больницы любимую девушку и уедет домой. Он не мог понять откуда в душе появился этот дух, если в теле гнездится слабость. Он не знал, что по Божьему закону в слабости человека его сила. Из гостиницы “Белград” они перекочевали в “Метрополь”. Запретный плод после перестройки стал доступен всем — были-бы только баксы. — Думаю, Жарылгапов будет шерстить все гостиницы, — сказал Василий. — Но вряд ли он додует, что у зэка, вроде меня, могут быть в порядке документы. С удовольствием всажу ему очередь из автомата в брюхо.

Он опять задал себе вопрос: “Смог бы он или нет вот с этого грозного отечественного пистолета ТТ выстрелить в сердце Жарылгапову?” Ответ растворился в противоречивых мыслях, которыми до отказа была забита его голова. — Как ты думаешь, Василий, где сейчас может быть Харасанов? Если он козел и вешал тебе лапшу, — значит в поезде, добирается к себе на родину в Баку.

Кстати, оттуда ему намного проще будет свалить в дальнее зарубежье. Если, как ты говоришь, он благородный — рыщет по Москве в поисках тебя. Сегодня пораньше завалимся спать, а завтра, интуитивно чувствую, встретим или Харасанова или дядю Касыма. Начальник шестого отдела по борьбе с организованной преступностью полковник Галкин откровенно обидел своих подчиненных. — Кем бы они ни были, а вам, засранцам, стоит у них поучиться. Выследили хату, где те печатали фальшивые деньги и, заметьте, вызвали милицию. Молоденький угреватый лейтенант бросил как-бы невзначай: — Просто, Иван Никитич, у них другого выхода не было.

На помощь угреватому лейтенанту пришел сухопарый капитан.

Лужков задолбал этим Жарылгаповым: “Посади или выдвори из Москвы.” А что я могу сделать. Почти вся банда состоит из бывших мастеров и чемпионов по боксу.

— Короче так, ребята, девки скоро оклемаются, берите их за жопу так, чтоб вся информация послезавтра с утра лежала у меня на столе. Может, еще вырвутся, как говорят хохлы, “з наркотычнои залэжности”.

Полковник до перевода в Москву работал начальником милиции в Житомире. Вставлять украинские слова и прибаутки было его коронкой. — Но, самое главное, ребята, это выловить и закрыть Жарылгапова. Вот уж не дурак выдумал пословицу “здоровый аж до нэба, а дурный як нэ трэба!”. Этот толстомордый бай на одних документах подписывался подлинным именем, на других — новым фальшивым.

В общем, он давным-давно в розыске — хранение и сбыт наркотиков в огромных количествах. Угреватый лейтенант аккуратно, как на уроке в школе, поднял руку. — Говори, Максимов, только, будь ласка, что-то умное. — Иван Никитич, я Лигой бокса одно время занимался. Одна живет в Сокольниках — есть адрес, вторая — на Октябрьском поле.

А ты, Цимбалюк, — обратился он к сухопарому капитану, — поезжай на Октябрьское поле. Старенький “Жигуль” остановился у подъезда пятиэтажной хрущевки.

Маленький лейтенант и двое его помощников впорхнули в подъезд.

На площадке второго этажа лейтенант Максимов приказал спутникам остановиться.

Лейтенант Максимов, словно цирковой мим, широко расставив руки какое-то мгновение удивленно постоял, а затем рухнул на цементный пол. Когда два милиционера наконец выломали дверь, струя воздуха, смешанного с оружейным дымом, ударила им в лицо. На диване с ножом в груди лежала красивая женщина — хозяйка квартиры № 5.

Теперь в квартире проживала молодая семья из шести человек. Когда полковнику Галкину доложили о случившемся в Сокольниках, он в растерянности сел в кресло, долго молчал, а затем, как-бы рассуждая с самим собой, сказал: — Зачем я его послал. “Напоролся на гвоздь” Старый друг Харасанова Джавахишвили Артур Георгиевич, в прошлом прокурор Грузии, а ныне заслуженный пенсионер Санкт-Петербурга, пребывал в немалом смятении.

Вот уже двое суток у него в квартире лежит человек с огнестрельным ранением. Пять верзил ворвались в квартиру и сразу же захватили девушек. Он успел схватить сумку с деньгами и оружием, но выстрелить удалось только один раз. Константин выскочил на балкон, схватил консервную банку и крикнул: “Ложись.

В следующую минуту он скользнул по пожарной лестнице вниз. Одна пуля пробила левую руку, вторая вырвала клок кожи на шее. На стоянке такси он, шокировав своим видом очередь, вскочил в машину и, не дав таксисту открыть рта, сказал: — Плачу пятьсот баксов, вези в Питер. По дороге он перевязал рану, и до самого Питера прикладывался к бутылке с ямайским ромом. Артур встретил Харасанова по-кавказски гостеприимно, но когда узнал о ранении, разволновался. Если твое ранение и пребывание у меня на квартире вылезут — мне каюк. Страны Советских Социалистических республик уже нет.

Артур позвонил своей невестке, в прошлом медицинской сестре: — Галка, приезжай. Харасанов, услышав телефонный разговор, долго смеялся: — Гениально… напоролся на гвоздь. Вот у меня автомат “УЗИ”, а это обойма с “гвоздями”. Если меня выследят, что маловероятно, буду стараться, чтобы они напоролись на эти гвоздочки. Пачки долларов, оружие разных систем произвели на бывшего прокурора ошеломляющее впечатление. — Был офицером, а теперь беглец из Карагандинской тюрьмы, убийца и еще Бог знает кто. — Понимаю, что ты выкормыш советской системы — гавно и трус! Помню хорошо твои процессы, когда ты вытаскивал партийную элиту и пускал “под откос” беззащитных рядовых людишек.

Я думал ты мне поможешь, посоветуешь как старый товарищ.

Но все твои слова сводятся к одному: “Ты не можешь здесь оставаться.” Короче так, Артур, я пробуду у тебя несколько дней. Кажется, ты очень любишь своих внуков… надеюсь, понял, разжевывать не придется?! Что такое московская и питерская мафии он знал хорошо. — Кстати, Артур, если все хорошо закончится, я тебе подброшу тысячу баксов.

Хватит на полгода, чтобы кормить внуков “сникерсами”.

Ничего не расспрашивая прочистила и перевязала рану.

А на следующий день, утром, затребовал у хозяина телефон.

Но он, кажется, упоминал, что его паспорт выписан на девичью фамилию матери — Шлингер. А что, если День Рождения Поздравления Мужчине С 60 Летием они остановились в одной из московских гостиниц?” Харасанов лихорадочно набрал платную справку и через минуту стал методически обзванивать московские гостиницы. Администратор гостиницы “Метрополь” сообщила, что Шлингер Василий Витальевич занимает двухместный номер на пятом этаже.