Поздравление С Днем Рождения Девочки Насти

И действительно, изгнанный из Борзовки испортившейся погодой Поздравление С Днем Рождения Девочки Насти вернулся в "Сеславино" ранее, чем предполагал. А живя в "Сеславине", погоды как-то не замечаешь, не ощущаешь ее вообще. Еще моего мужа подтолкнуло к приезду в "Сеславино" то, что в этот день в консерватории - первое исполнение 14-й симфонии Шостаковича - симфонии, которая как бы его реквием. Однако Ростропович, позвонив в консерваторию и Дмитрию Дмитриевичу домой, убедился, что все, и даже больше того, роздано! Впрочем, к нашей удаче, концерт транслировался по радио.

Как и в те далекие времена, когда я впервые пришла к ней, учась в аспирантуре МГУ, Ундина Михайловна прежде всего меня раскритиковала, указав на основные мои недостатки, и сделала много замечаний.

Следом за тем еду в "Новый мир" и наконец-то получаю в редакции отзывы Чуковского, Маршака и некоторых других на повесть "Один день Ивана Денисовича", данные до ее публикации. Эти сверххвалебные отзывы Твардовский упорно не хотел давать Александру Исаевичу, боясь, что они его "испортят", наивно полагая, что только эти отзывы на такое способны. Навестила одну нашу общую добрую знакомую, письма которой к Александру Исаевичу всегда помещались в "романтическую" папку под № 11. Узнав о моих попытках писать мемуары, Анна Ивановна1 захотела прочесть то, что я написала. Прочтя Поздравление С Днем Рождения Девочки Насти их (они были со мной), она вынула из книжного шкафа свежеизданный "Словарь синонимов" и подарила его мне, сделав на нем надпись и не избежав при этом свойственного ей излишнего пафоса: "Наталье Алексеевне - трудолюбивой пчелке - приношу этот дар, чтобы мед был солнечно-золотистым, бесценным для всех".

Но самое главное - это то, что в меня поверил мой муж. Когда я вернулась в "Сеславино", он дал мне свой туристский дневник2, сопроводив это словами: - Кому ж еще написать о моих Поздравлениях С Днем Рождения Девочки Насти!

В "Сеславине" я застала мужа, работающим за своим столом. Он делал выписки из различных книг, имеющих отношение к "Самсоновской катастрофе" и взятых для него доброжелателями в Ленинской библиотеке. Ему здесь, в "Сеславине", до того хорошо, что, как и мне, становится просто страшно: неужели так может быть. Вскоре мы побываем на вечернем спектакле в театре "Современник" и в тот же вечер вернемся в "Сеславино" электричкой. - Ты когда-то из-за меня потеряла Москву3, - говорит мне муж. 1 Яковлева Анастасия Ивановна, Анной Ивановной мы называли ее в целях конспирации. 3 Весной 1949 года я была уволена из Московского университета фактически после того, как стало известно, что мой муж - политический заключенный. А в "Современнике" мы смотрели пьесу Джона Осборна "Оглянись во гневе". Александру Исаевичу она показалась вялой и резонерской. Говорят, что Володин пишет для них, но не пропускают. Солженицын вскользь рассказал о своем сценарии "Тунеядец". Атмосфера теплая, но чувствуется, что нет сейчас между Солженицыным и артистами "Современника" настоящих связующих нитей, как было раньше. Между прочим, в антракте к Александру Исаевичу подошла красивая девушка: "Скажите, вы - не Александр Исаевич?" - "Да". - "Можно попросить автограф?" - "Ваша фамилия?" - И Александр Исаевич написал на театральной программе: "Галине Хлудовой".

- Университет покорен, - торопливо сказала она под конец. Недавно с таким же вопросом к нему обратились в вагоне метро. В другой раз мы в Москву поехали порознь, а встретиться договорились в "Новом мире". У меня в тот день был очередной урок у Ундины Михайловны, а Александр Исаевич виделся с профессором Зайнчковским. От "донца", "геральдиста" он уже получил назад 12 глав, теперь - и от профессора Зайнчковского. Значит, пришло время дать прочесть эти главы Твардовскому! Сначала показался огромный набитый портфель, а за ним - и он сам. 12 глав "Самсоновской катастрофы" оставлены Анне Самойловне для передачи Александру Трифоновичу. В связи с нашим житьем-бытьем в "Сеславине" случаются порой вещи, которые вызывают и отрицательные эмоции. Так, например, однажды к Александру Исаевичу, возвращающемуся электричкой из Москвы, подошел в вагоне милиционер и спросил его, далеко ли он едет. На это милиционер ответил: "Я дежурю на этом участке и никогда вас не видел". А я в продовольственном магазине "жуковском" встретила Молотова с женой. Сказал решительно: - Если бы я его встретил - не удержался бы: "Вы - Молотов? Как вы можете жить с руками, с которых течет кровь. Но предпочитает рассказывать не о своих выступлениях, а о том, что заказал в Финляндии венецианские окна с витражами, балюстраду и многое другое.

Теперь ему надо попасть на прием к Фурцевой, чтоб получить разрешение ввезти заказанное. Мстислав Леопольдович познакомил Александра Исаевича с приехавшим к нему сюда из Саратова духовным лицом - Дмитрием Евгеньевичем, которого Ростропович называет просто Димуля. 19 октября Александр Исаевич впервые начал писать на новом месте. Сначала - сидя за столом, а потом - стоя, соорудив себе кафедру из стула, поставленного на "рояль" (так он называл по аналогии с Рязанью низкий шкаф, на котором раскладывал свои материалы). А я в это время играла на настоящем рояле в большом доме. На следующее утро Поздравление С Днем Рождения Девочки Насти долго не возвращался с зарядки. Он радостно сообщил мне, что, кроме физической зарядки, придумал и другую: повторять страничку из далевского блокнота. Перефразировав когда-то мною сказанные ему Поздравления С Днем Рождения Девочки Насти, он сказал, что мне "идет быть здесь", то есть в "Сеславине".

Эта фраза вошла в соответствующую главу "Круга первого").

Советует в своем Поздравлении С Днем Рождения Девочки Насти смотреть на нас несколько свысока. Можно подумать, что речь идет о Поздравлении С Днем Рождения Девочки Насти, перевернувшем мир! И меньше заботься о том, как составить фразу, а больше о том, как передать ситуацию и - мысль!" 24 октября я делаю запись в своем особом дневнике: "Неужели я действительно нашла цель в своей жизни?

Все, что было отдельно, само по себе, не связано друг с другом (фотоальбом, папки с перепиской, прессой, собственные дневники), вдруг ловко и накрепко связалось друг с другом.

Сегодня кончаю третью главу "Преддверие славы" и начинаю четвертую "Слава"1. 1 В дальнейшем названия и разбивка на главы были изменены. Мне надо в этом году максимально использовать ту передышку, которую дала мне судьба. и оживить его, сделать своим настоящим!" Накануне, то есть 23 октября, Англия и Америка сообщили: Нобелевская премия по литературе за 1969 год присуждена ирландскому писателю Сэмюэлю Беккету. Это значило, что наша жизнь может продолжаться по заведенному порядку, что ничто не помешает исполнению намеченных планов. А по плану следующий месяц Александр Исаевич проведет в Рязани, куда мы едем вместе, а до этого надо в последний раз в этом году съездить в Борзовку, подготовить ее к зиме.

Накануне нашего отъезда Александр Исаевич съездил в Москву. Вернулся он с грустной вестью - Корнею Ивановичу Чуковскому, который уже некоторое время был серьезно болен, очень плохо. А Лидию Корнеевну Чуковскую критиковали на последнем партийном собрании писательской Московской организации.

Еще больше нападали на Льва Копелева, и даже кое-кто предлагал исключить его из Союза писателей. Если речь идет об исключении Копелева, то как же быть с Солженицыным.

Мы выехали на "Денисе" из "Сеславина" Поздравлением С Днем Рождения Девочки Насти 26 октября, в воскресенье. Однако по мере того, как мы приближались к Борзовке, становилось все холоднее.

И тут я вспоминаю, что в земле остались невырытые луковицы гладиолусов.

(С тех пор у меня не было больше на даче гладиолусов. На память остался лишь один снимок: я сижу возле ярко-красного гладиолуса. Лишь по самой Рязани едем с включенными подфарниками. Особенно мама, которая сразу же принимается нас баловать. Войдя в дальнюю комнату, где стоит его письменный стол у окна, муж видит выставленный на противоположной стороне улицы и глядящий на него портрет Ленина. Ведь он весь ноябрь собирается как раз работать здесь над "Лениным"! Впрочем, ко дню рождения, в декабре, придут, конечно, и письма, и телеграммы!

А пока что приходит книга стихов "Море в капле" от ленинградского поэта В. Попова с надписью: "В знак восхищения Поздравление Для Девочки Кати С Днем Рождения Вашим истинно русским, мужественным и тревожным талантом, в знак искренней любви - посылаю Вам скромную книжицу стихов". На следующий же день после Поздравления С Днем Рождения Девочки Насти в Рязань Александр Исаевич идет в областную библиотеку и работает там над трудами Ленина.

Перед тем заходит в Рязанское отделение СП, чтобы сделать взнос в Литфонд и заполнить анкеты для очередной отсылки в Москву. Заодно просит справку для домоуправления о том, что он член СП: чтобы не платить за излишки жилплощади. (Раньше представлялась моя справка, но ведь я теперь не работаю!) Справку должен подписать Сафонов, но его нет. 28 октября нас поджидало грустное известие: скончался Корней Иванович.

Когда Александр Исаевич узнал, что гражданская панихида будет в Доме литераторов в Москве, на улице Воровского, а не в Переделкине и не в узком кругу, он решает на похороны не ездить. Предстоящая церемония в Доме литераторов отталкивает. Александр Исаевич пишет очень теплое письмо женщинам Чуковским: "Дорогие мои Лидия Корнеевна и Люшенъка!

Я непременно собирался ехать на похороны Корнея Ивановича, он так был добр ко мне. Но почему-то я представлял себе вроде похорон Пастернака: соберутся друзья и почитатели на даче и вокруг и отнесут на переделкинское кладбище (место он мне показывал в первое же наше Поздравление С Днем Рождения Девочки Насти).

Когда же от Люши я узнал, что это будет долгий официальный обряд на улице Воровского (я никогда не присутствовал, и из головы вон), - во мне как оборвалось: я представил себе этих официальных ораторов, Суркова или Маркова, или даже хуже - и почувствовал, что нет моих сил там присутствовать, что просто страшно умирать неопальным. Хочу надеяться, что и Корней Иванович со своим острым чувством красивого и безобразного меня бы тоже простил. Корней Иванович так свежо держался, что казался уже вечным и как бы занимал престол литературного патриарха - а кто ж другой?

Мне он много и бесстрашно помог в самые тяжелые для меня месяцы. Оказывается, Лидия Корнеевна написала в Союз писателей, чтобы на панихиде не присутствовал ряд писателей (Аркадий Васильев и ряд других).

Мария Вениаминовна Юдина организовала отпевание Чуковского в храме.

(Юдина не знала, что истинное Поздравления С Днем Рождения Девочки Насти Корнея Ивановича было Николай - Николай Иванович Корнейчук - и что он сам переделал себя в Корнея Чуковского.) В день похорон у нас дома звучит трио памяти великого артиста Чайковского. Александр Исаевич вспоминает, чем только он не обязан Корнею Ивановичу! Чуковский дал первый профессиональный отзыв на "Ивана Денисовича", назвав его "Литературное чудо". Дача Чуковского была для Александра Исаевича первым убежищем в страшную для него осень 65-го года после изъятия госбезопасностью его архива. Да и рязанской новой квартирой тоже обязаны Чуковскому!

Еще Александр Исаевич вспоминает рассказ Люши об эпизоде, который произошел совсем недавно, когда Чуковский уже лежал в больнице. Одна медицинская сестра в разговоре с Корнеем Ивановичем высказала недовольство языком, каким написан "Один день Ивана Денисовича" ("сплошные ругательства!"). И вдруг Чуковский, такой обычно сдержанный, выпалил: "Вы тут полицаев лечите и сами полицаями стали.